Книга Осколки чужой жизни, страница 90 – Татьяна Захарова

Нет, мы сами не справимся. Эта мысль отрезвила. Могли ли услышать на заставе взрыв? Сомнительно. Я выдохнула и посмотрела на бледного Видара, который так и не решился подойти ближе.

– На мне был простенький магический щит,– попытался отмахнуться сержант, но Гаврис не обратил на это внимание. Рана на бедре прямо говорила, что щит не справился с задачей.

Так, двадцать верст, шагом это четыре часа, бегом минимум два часа. Это слишком долго. Обратно на самоходке за пятнадцать минут доберутся. Что же делать? Кони!

– Видар, ты умеешь ездить на лошадях?

– Что? А! Да, умею…

– Тогда возьми одну и мчись в заставу за капитаном, – я строго посмотрела в глаза мальчишки. И только когда он кивнул, двинулась к следующему пострадавшему. Но остановилась на полпути. – Стой, Видар! – крикнула я. – По пути заскочи к нашим, нужно два человека нам на помощь. Только тех, кто не боится крови. Пусть возьмут чистые тряпки и воду с собой.

– Хорошо! – крикнул в ответ Видар.

– Возьми серую лошадь, она спокойнее, – громко прохрипел Анжей и отключился.

– Гаврис? – я продолжила путь к лежащему ничком на животе солдату. Он находился дальше остальных от эпицентра, поэтому шанс выжить у него был больше. Он повторил совет Видару погромче, но я отрицательно качнула головой. – Что с Анжеем?

– В руке сержанта какой-то осколок… не пойму… – откликнулся мужчина. – Я его случайно задел.

Я присела на корточкии, наконец, поняла, почему солдат ещё не пришел в себя. Они все носили каски на голове, вот только гвоздь вонзился в основание черепа. И я даже не могла понять, что задето: головной или спинной мозг. Все зависит от длины гвоздя. Но он продолжал странно хрипеть, а значит жив. Прикрыла на миг глаза, пытаясь сообразить, как ему можно помочь. Гвоздь трогать нельзя, как и вообще его шевелить. А значит, надо зафиксировать голову и шею. Как?

– Гаврис, – позвала я спутника, уже не пытаясь спрятать панику. – Иди сюда.

И пока он осторожно опускал сержанта на землю, я успела проверить пульс солдату. Сердце бьется размеренно и твердо, а, значит, есть шанс его спасти, даже если задет мозг. Но для этого нужен просто превосходный целитель.

Глянула на двух раненных солдат. А вот у них практически нет шансов, но они продолжали цепляться за жизнь, судя по хрипам и стонам.

Я показала Гаврису, как держать голову пострадавшего, чтобы она не шевелилась. И собрав все свое мужество в кулак, пересела к тому, судя по оторванной ноге, наступил на мину. Стянула с него ремень и перетянула обрубок, хотя кровь шла уже медленными толчками. Пощупала пульс: он был слабым. И все же перевернула солдата на спину. Острый камень застрял в боку, и судя по ручейкам крови на форме множественные попадания гвоздей в плоть. Выдохнула: его не спасти. Сжала губы и направилась к последнему пострадавшему. Его основную рану видно было издалека: кусок металла (оболочка мины?) попал ему в живот.

Я уложила солдата на спину и, стащила кардиган, чтобы скатать валик под полусогнутые ноги. А после оторвала кусок нижней юбки и свернула его, чтобы сильно прижать его чуть выше места ранения. Если задета брюшная аорта, то ему остались минуты. Если нет – то помочь ему сможет только очень хороший целитель. В рану я смотреть не стала, благо ничего не выпало из брюшной полости, но понимала, что тут может быть поврежден и желудок, и печень, и поджелудочная, и кишечник. Продолжая удерживать моментально пропитавшийся кровью кусок ткани, оторвала ещё полоску и обтерла лицо солдата. На лбу глубокая царапина, которая все ещё кровила. Вообще лицо сильно посечено, но это такие мелочи по сравнению с куском железа в брюшине, который ещё как-то нужно было зафиксировать.