Книга Войны судьбы, страница 18 – Джинафер Дж. Хоффман

Кровь хлещет из моего бока, но я крепко держу себя в руках и смиряюсь с этим. Потому что я такая. Это то, что я делаю. Отбросы. Паразиты. Они мои. Я протягиваю руку к своему боку и с ворчанием вытаскиваю кинжал. Другой рукой я отпускаю цепь, и Ксавье судорожно втягивает воздух — слишком слабый, чтобы пошевелиться, когда я приставляю кинжал к его сердцу.

— Хватит,— раздается в моей голове голос Артоса.

Мое тело замирает от этого слова. Оно скользит по моему черепу, наполненному тьмой, его голос глубокий и леденящий душу. Я не могу пошевелиться, вены вздуваются у меня на виске, когда я напрягаюсь против магии, парализующей меня на месте.

Значит, он там. Толпа вокруг ямы погружается в гробовое молчание, когда Артос спускаетсяпо ступеням, сделанным из темного тумана, его тело окутано похожим веществом.

Ксавьер немного восстанавливает свои силы, сбрасывает меня с себя и отодвигается достаточно далеко, чтобы я не могла немедленно броситься на него, как только Артос ослабит хватку. Его грудь вздымается, когда он проводит пальцами по шее, на горле отпечатываются синяки от цепей.

Если бы я могла, я бы одарила его улыбкой, предвещающей его неминуемую смерть, но я ничего не могу поделать, когда Артос подходит ближе. Он наклоняется и поднимает концы моих цепей, присаживаясь передо мной. Его темные глаза скользят по моему раскрасневшемуся лицу, затем опускаются туда, где я быстро теряю кровь.

После нашей последней встречи я яснеевижу его человеческий облик. Это как сосуд — бьющийся стеклянный сосуд, вмещающий внутри себя настоящее существо. Сила исходит от каждого дюйма его тела, руны, нанесенные чернилами вдоль его черепа, слабо светятся темной магией. Я его не боюсь.

Я его не боюсь.

Легким движением запястья тьма по спирали стекает с кончиков его пальцев и скользит по моей ране, запечатывая ее. Я резко выдыхаю, когда боль отступает, но он все еще держит меня неподвижной.

Артос встает и смотрит наЭромаса и его противника. Эти двое замолчали в тот момент, когда мы с Ксавьером рухнули в яму, вероятно, радуясь отсрочке приговора, их лица превратились в кровавое месиво из фиолетового и черного, распухшее почти до неузнаваемости.

— Вы потерпели неудачу, — просто говорит Артос, переводя взгляд с одного на другого, прежде чем щелкнуть пальцами. Он отворачивается, когда его магия устремляется к Эромасу.

Рот Дьявола растягивается в безмолвном крике о помощи, когда тьма Артоса окутывает его, скользит по коже, как кислота, и расплавляет ее.

Слезы текут из моих глаз. Я не могу их остановить. Я не часто плачу. Я просто не считаю это таким уж терапевтическим, но я не думаю, что есть какой-то другой ответ на это. Я едва знаю Эромаса, но он спас меня тогда, в Гронеме.

И он — Эверкор. Последний.

К счастью, его смерть была быстрой, его тело превратилось в груду костей и одежды, кожа полностью исчезла. Какую бы боль он ни испытывал в тот последний момент, она прошла в мгновение ока, забранная вместе с его жизнью. Я могу только надеяться, что Хармони тоже быстро утонула. Если всем моим друзьям суждено умереть, мне нужно это утешение. Мне нужно знать, что их боль не кажется такой бесконечной, как моя прямо сейчас.

— Иди, — объявляет мне Артос, и это слово оживляет мои конечности.

Я вздрагиваю, когда получаю контроль над своим телом, мое внимание переключается на моего брата.