Книга Воскресшая тень, страница 127 – Анастасия Пименова

– Что-то вроде того, – отвечает Рован Кайдену.

– Что насчет остальных? Кто ещё остался на примете?

– Не так много человек. Я напишу тебе, когда Агнес будет одна. Подойдешь. Возможно, лучше поговорить с ней тебе, Грин.

– Почему именно Кайдену? – спрашиваю у него.

– Доусон не сможет допросить свою невестку, я могу не сдержаться и пристрелить её, а Кайдену ранее удавалось находить язык со странниками. Верно?

– Да.

Ладно, я многое не знаю, поэтому не стану уточнять.

Рован протягивает мне руку, ладонью вверх, когда звучит музыка.

– Ты помнишь, чем закончился наш последний танец? – уточняю у него. – Я оттоптала тебе все ноги. Желаешь повторить?

– Да. И он не был последним.

– Верно. Последним будет этот.

Я чувствую взгляд Кайдена, но не смотрю на него, принимаяприглашение Рована.

– Ты продолжаешь сопротивляться, – тихо произносит он, притягивая к себе вплотную, только оставляя расстояние между нашими лицами.

– Я и не прекращу, Гарнет, – мы начинаем медленно двигаться под музыку. – Когда всё закончится, я потребую развода, ты не сможешь держать меня насильно подле себя, – повторяю ему в какой раз.

– Побежишь после сразу к нему в объятия?

– Неважно, куда я побегу. Пойми уже наконец, что нельзя заставить кого-то полюбить себя силой. Такое бывает только в глупых книжках или тех, кто заболевает стокгольмским синдромом. Спешу расстроить тебя, что это не в нашем случае.

Темп нарастает, и движения становятся все более резкими и быстрыми. Так я отхожу от него на два шага, а он вновь притягивает к себе и наклоняется со мной, придерживая за талию.

– Если бы ты дала мне шанс, Леонора, то я показал бы, что ты способна полюбить меня.

Его голос тих и тягуч, а я замечаю всё больше различий в сравнении с прошлым Рованом. Тот Рован был взрывным, резким, с искрами ярости в глазах. Этот же словно выточен из камня, каждое слово выверено, каждая эмоция приглушена.

Я не могу ничего ему сказать, не хочу вновь спорить, ведь только это мы и делаем. Поэтому лишь молчу, отдаваясь танцу и ни разу не ошибаясь в движениях. Будто прощаюсь с ним таким образом. Кажется, и Рован это понимает, потому что тоже молчит.

Я видела в нем бурю, видела ярость, ненависть, как мне казалось, различала каждую эмоцию, но не то, что можно было бы назвать любовью. Именно это меня и сбивало с толку. Он был как стихия, непредсказуемый и опасный, способный обрушить на тебя всю мощь своего гнева, а потом внезапно успокоиться, оставляя после себя лишь пепел и тишину.

Рован смотрел на меня взглядом, полным странной интенсивности, словно пытался прожечь насквозь, разгадать какую-то тайну, скрытую глубоко внутри. Но я чувствовала лишь давление, никакого тепла. Его прикосновения были резкими, требовательными, скорее утверждением власти, чем выражением нежности.

А что видел он? Я никогда не задам ему такой вопрос, потому что не захочу знать ответ.

Рован сокращает между нашими лицами дистанцию, и мы смотрим друг другу в глаза. Мгновение затягивается, а сердце замирает, когда замечаю собственное отражение в его расширенных зрачках.

Стоит этой музыке закончится, как я первой разрываюзрительный контакт и отстраняюсь.

– Пойду выпью что-нибудь, – говорю ему и не дожидаюсь, пока он что-то скажет.

Я подхожу к одному из столиков с напитками и беру бокал с шампанским, сама блуждаю взглядом по людям и останавливаюсь на Кайдене, который разговаривает с одной из женщин.