Книга Влюбленная, обреченная, заговоренная, страница 2 – И. Б. Циммерманн

Тревога. Он и тревога. Бальтазар десятки лет упивался своей незаинтересованностью к жизни, и последние годы земной смуты обошли его стороной, но из-за Моны с беспокойством следил даже за статьями об изменении климата. По крайней мере, с точки зрения Моны, мир смертных представлял собой постоянную борьбу за выживание.

Скрипнув зубами, он потянулся за смартфоном. Не хотел снова пялиться на аватарку Моны в Твиттере и ждать, пока она загрузит новую фотографию Бена, играющего с мячиком, или Бориса за синтезатором, чтобы узнать, что все в порядке. Три недели назад ей угрожал вампир, который из-за нее даже похитил ребенка – тут есть о чем забеспокоиться. Ему необходимо срочно услышать ее голос, а лучше увидеть саму Мону. Без спонтанных призывов Бальтазару не хватало присутствия этой ведьмы в его жизни. Он понял, что ему нравилось, когда его затягивало в ее реальность, и тихо вздохнул.

Это как игра: он никогда не знал, в какой кавардак его закинут в следующий раз. Естественно, Мона и сама могла о себе позаботиться. Чтобы справляться с повседневной жизнью, ей не нужен был ни он, ни пылающие руки. Она заботилась о вампирах, оборотнях и скелетах не с помощью магического дара, а с помощью слов. Так что его заставляло нервничать не столько волнение за ее безопасность, сколько тоска по ее очарованию.

Бальтазар захлопнул ноутбук, опять встал и подошел к окну. Раздались раздражающие длинные гудки, и, терпеливо дождавшись переадресации на голосовую почту, он сбросил вызов, чтобы сразу же набрать заново. Снаружи царил мрак, и лишь по горящей земле можно было понять, что окружающая темнота – это не стены. В аду нет неба. Подземный мир соответствовал представлениямоб обратной реальности. То, что люди назвали бы Вселенной, здесь состояло из твердых пород камня, пронизанных лавой. А там, где в земном измерении планета образовывала шар, в этом месте находилось пустое пространство – полая Земля. Как планеты в других солнечных системах, тут круглые полости двигались сквозь слой горной породы, притягиваемые связью с Землей. Поэтому землетрясения, извержения вулканов и легкие дожди из камней и пыли для этого измерения считались нормой. Впрочем, сегодня облака пепла оставались спокойны, а вибрация земли чуть ли не расслабляла. Бальтазар смотрел на состоящий из кратеров ландшафт и ждал.

Наконец громкие гудки телефонного соединения смолкли. Послышался шорох. Покашливание.

– Да? – раздался голос Моны.

Бальтазар поймал себя на том, что у него вырвался вздох облегчения.

– Привет, милая, – поздоровался он. Звук на другом конце линии подозрительно напоминал смущенный вздох и вызвал у него улыбку. – У тебя все хорошо? – Он очень старался, чтобы вопрос не казался чересчур требовательным.

– М-м-м, да. Устала сегодня. Голова болит и все такое.

– О, плохо спала?

– На самом деле, нет. Но на улице становится все холоднее и темнее, от этого и устаешь. – Словно по команде ее слова растянулись в зевок, который она пыталась подавить. – И знаешь, без колдовских сил мне как будто чего-то не хватает.

– Понимаю. Скоро все это закончится, ведомство не может вечно растягивать этот процесс.

– Наверное, – он услышал, как Мона вздохнула, – не знаю.

– А от такой погоды мы все быстро устаем. У нас даже осени настоящей не было. – Бальтазар сообразил, что ведет «светскую беседу», и в отчаянии прикрыл глаза.