Книга Кузнец, страница 173 – С. И. Вендел

Эйслинн нервно обкусывала заусенцы, наблюдая, как он ест. Пятьсот — её силы могли потянуть такую численность. Шестьсот — уже врядли. И это без учёта возможного столкновения с рыцарями Баярда. Она не могла позволить себе ослабить гарнизон — не говоря уже о ударе по боевому духу как воинов, так и горожан.

Рано утром она уже объявила новости на рыночной площади — не в силах проглотить и куска, пока народ оставался в неведении. Море испуганных лиц окружило её, люди кричали вопросы, требовали ответов. Эйслинн сделала всё возможное, пообещав, что будут приняты все меры защиты.

Каждый мог укрыться за стенами замка, пока не минует угроза. Желающим выдадут припасы для укрепления домов и лавок. Рыцари обучат основам обороны всех, кто захочет. Она уверяла, что до этого не дойдёт, но лучше других понимала: тревоге нужно дать выход через действие.

Покидая площадь, она испытывала гордость за свой народ. Они были стойкими и изобретательными. Первая паника сменилась решимостью — в городе и замке уже полным ходом шли приготовления к обороне. Из окна было видно, как во внутреннем дворе вырастают палатки, а из оружейных и складов нескончаемым потоком несут припасы.

Всё будет хорошо — настолько, насколько возможно… если бы не раздражающее присутствие рыцарей Баярда.

Гнев разгорался в ней при мысли, как Баярд ставит жизни её людей на кон, стравливая их друг с другом. Эта патовая ситуация уже давно перешла все границы терпения, но капитан Аодан так и не принёс обнадёживающих новостей. По какой-то причине рыцари упорно держались за своего барона.

Ей не нужна была его армия для боя — лишь бы не мешали. Ближайшие вассалы уже прислали ответ, пообещав подкрепление. Маркграф Холт и несколько других лордов лично поведут войска на защиту Дундурана.

Пока нет вестей из Глеанны — но чтобы добраться туда гонцу требовалось больше времени.

Сердце Эйслинн болезненно сжалось, и она сосредоточилась на дыхании. Лицо оставалось обращено к Коннору, но его слова не доходили до сознания — весь её мир сузился до борьбы с накатывающей паникой.

С усилием она представила крепкие руки, обнимающие её. Тёплую грудь, в которую можно уткнуться, спрятаться от всего.

Она сосредоточилась на воспоминаниях: как Хакон держал её, успокаивал тихими словами. Этого хватило, чтобы отогнать панику. Дыхание выровнялось, но ей пришлось вцепится пальцами в край стола, скрывая дрожь в руках.

Эйслинн вернулась к разговоруспокойнее, но внутри осталась ноющая пустота. Ей не хотелось довольствоваться лишь воспоминаниями о Хаконе. Не хотелось прятать его за закрытыми дверями, выслушивать ворчание Бренны за каждое прикосновение. Не хотелось тайных встреч по ночам.

Ей нужно было всё. Нужен был он.

Хакон казался ей правильным — так же, как редкие вещи или люди могут казаться правильными. Как идея, которая сразу ложится на бумагу в готовом виде. Как рецепт, получающийся с первого раза. Мало что в жизни Эйслинн ощущалось столь безупречно— обычно она мирилась с «терпимым». Но Хакон был куда большим. И так же, как чтение, чертежи и изобретения были частью её самой, он тоже мог стать частью.

Когда всё закончится, она расспросит его о брачной связи — возможно ли она между ними. Если Эйслинн сможет противостоять брату и его наёмникам, то задать один вопрос — разве это сложно?