Книга Полукровка, страница 100 – С. И. Вендел

В течение двух дней все было так — Сорча занималась своими делами, Орек находил способы придать всему, что она делала, эротический оттенок. Наклоняется, чтобы разжечь огонь перед ним, глубокие тени соблазнительно играют между ее полными грудями. Наклоняется над ним, чтобы покормить или почесать Дарраха, эти плюшевые груди прижимаются к его руке и груди. Спрашивает его о чем-то и запрокидывает голову, выжидающе переводя взгляд на его рот в ожидании ответа. Он был уверен, что все это невинно. И все же…

Хотя он и считал ее невнимательной к тому эффекту, который она на него произвела, он мог бы поклясться, что некоторые из ее улыбок и взглядов стали… заинтересованными? Ему показалось, что он видел, как она смотрела на него так, как смотрели бы оркцессы на самца, с которым они хотели переспать, глаза стали страстными и полуприкрытыми, брови изогнуты именно так… Но это было нелепо — должно быть, игра света.

Однако его глупое сердце и полный надеждчлен не хотели в это верить. Он видел эти взгляды и дразнящие улыбки и хотел.Его рукам до боли хотелось притянуть ее ближе и крепко прижать к себе, слить их воедино и совместить все линии их тел. И его член, Судьба, его член — ему не было так плохо с тех пор, как он был похотливым юнцом, одиноким в лесу, у которого было слишком много времени для себя, и желавшим, чтобы оркцесса посмотрела в его сторону.

Незавершенная связь сильно действовала на него, заставляя видеть то, чего не было, хотя бы для того, чтобы сохранить надежду.

Когда Сорча начала извиваться, пытаясь добраться до самых недр своего рюкзака, Орек заставил себя отвести взгляд. Если бы он этого не сделал, то разорвались бы брюки.

Поморщившись, он поспешно встал со своего места у костра и сказал:

— Я скоро вернусь.

Сорча проворчала подтверждение из своего рюкзака.

— Если ты найдешь одинокий зеленый носок, я заберу его.

Положив Дарраха в маленькую корзинку, на которой настояли дети Кары и Анхуса, чтобы та служила ему постелью, Орек отправился в лес. Его член сердито пульсировал за поясом брюк, как железный прут, который натягивал ткань так непристойно, что попал в лес раньше него.

Отойдя от лагеря так далеко, как только осмелился, Орек оперся одной ладонью о дерево для равновесия, а другой вонзил пальцы в брюки. С шипением он высвободил член, прохладный ночной воздух практически дымился от обжигающего жара набухшей длины.

Грубым, жестким кулаком он потянул за член, уделив только мгновение тому, чтобы большим пальцем провести по щели и собрать капли спермы. В темноте раздался громкий шлепок плоти, неистовый звук, который соответствовал неровному ритму биения его сердца. Он обнажил свои клыки в ночи на Судьбу, которая дала ему такую совершенную женщину, на которую он не мог претендовать, и не щадил себя.

Мозоли царапнули чувствительную нижнюю часть, сорвав стон с его губ. У Сорчи были мозоли, но он знал, знал, что ее руки будут намного мягче его. Были бы ее движения такими же грубыми? Взяла бы она его и порхала, поглаживая нежно, но неуклонно, как она это делала, расчесывая его волосы?

Орек судорожно сглотнул, представив, как эти руки с длинными гибкими пальцами нежно обводят его тело, изучая его форму мягкими прикосновениями, даже когда он царапал, дергал и бил себя.