Книга Полукровка, страница 147 – С. И. Вендел

— Я выживу. Если мы вернемся туда, я не могу обещать, что не отшлепаю ее сама.

Так, Орек позволил своей паре вытащить его из прошлого и оставшихся темных воспоминаний. Через некоторое время он смог смотреть на все так, как будто выбирал товары на рынке и брал в руки безделушку для осмотра. Все воспоминания и боль были осязаемы в его сознании, но он мог отложить их в сторону, по крайней мере, на некоторое время, мог радоваться, что его мать нашла что-то хорошее для себя, и при этом не страдать от старого горя из-за того, что она его бросила.

Определенно помогало то, что каждую ночь после Бриггана, Сорча укладывала его в меха и занималась им по-своему. Собственническая, почти агрессивная манера, с которой она осыпала его вниманием и заботой, питала что-то ненасытное внутри него, и он всегда жаждал большего.

Казалось, что он наконец-то снова встал на ноги, когда через несколько часов после их утреннего похода Орек заметил, как на лбу Сорчи появилась задумчивая морщинка.

— Что случилось? — спросил он, раздувая ноздри в поисках опасности, когда притянул ее к себе.

Сорче потребовалось время, чтобы ответить, ее глаза обводили пейзаж вокруг них.

— Я узнаю это место. Я бывала здесь раньше, — она посмотрела на него снизу вверх, обеспокоенно нахмурившись. — Мы недалеко от Гранаха. Еще два дня, может быть, меньше, если мы поторопимся.

Орек расслабился, но на смену тревоге пришла паника.

Сорча больше ничего не сказала, и они продолжили, как будто она только что не объявила, что время Орека почти вышло.

В тот день она была подавлена, ее болтовня прекратилась. Она не сходила с тропы, чтобы посмотреть на что-нибудьинтересное, вместо этого тихо держалась рядом с ним.

И чем тише она была, тем глубже Орек впадал в отчаяние.

Той ночью кулак ужаса сжал его горло. Он едва мог заснуть, сердце бешено колотилось, а кровь бежала быстрее, хотя Сорча была не менее любвеобильна, чем раньше. Она легко заснула рядом с ним, уткнувшись носом в его грудь, насытившаяся и опустошенная.

Орек обнимал ее всю ночь, прислушиваясь к ее ровному дыханию и прокручивая мысли в своем сознании.

Судьба, он потерял дни, находясь в собственной голове. Он поощрял заботу своей пары, думая, что она не станет этого ради мужчины, который ей безразличен, что есть надежда, что у него есть время.

Когда они встали на следующее утро, Сорча излучала непринужденные улыбки и теплые поцелуи, но Орек заметил отстраненность в ее глазах. По мере того, как день тянулся, эти улыбки казались все более натянутыми. Хотя она часто держала его за руку и целовала, он мог сказать, что мыслями она была не с ним. Она уже думала о своем доме, о своей семье.

Конец настал, а Орек не был готов.

Он не знал, что сказать или сделать, отчаяние сдавливало горло, лишая возможности произнести хоть слово.

Не оставляй меня и ты.

Но она ничего не сказала, и он не знал, что на это ответить.

День клонился к вечеру, на горизонте собирались тучи, делая небо еще темнее, когда они наткнулись на высокий выступ скалы. Заросший мхом темный камень стоял как врата, предвестник конца.

Сорча остановилась, когда увидела его.

— Я иногда играла здесь с Коннором и Найлом, — она говорила о двух своих братьях. Ее отстраненный взгляд устремился на север, вглядываясь в сгущающиеся сумерки, как будто она уже могла видеть свой дом. — Осталось всего несколько часов.