Книга Когда мы перестали лгать друг другу?, страница 18 – _lepra

Это было неправильно. Она не должна поддаваться на его манипуляции. Ее тело не должно дрожать оттого, что он был так близко. Оттого, что она тонула в запахе его одеколона и плавилась от серебристого взгляда.

Это было неправильно. Что, если она лишь одна из тех многих, с кем он ведет себя так же? Что, если она ничем не отличается от них? Он слишком хорошо знал, как расположить к себе, как завлечь и обезоружить. А она понятия не имела, как бороться с этим. Как выпутаться из прочной паутины, в которой уже давно билась, как глупая бабочка, надеющаяся, что еще сможет спастись.

Гермиона немного отвернулась, нахмурившись, а потом едва заметно вздрогнула, ощутив прикосновение холодных пальцев на подбородке. Малфой повернул ее лицо к себе, и она вновь задержала взгляд на его губах.

Неправильно.

Хотелось ощутить эти самые губы на своих, но она вновь отвернулась, пряча блестящие глаза за длинными опущенными ресницами. Он собирался ее поцеловать. Она знала, но не могла себе позволить этого. Не могла переступить через свои сомнения, которые напоминали диск луны, затмевавший солнце. Малфой опустил руку и отодвинулся. Мерлин, как тяжело было осознавать то, что он находился так близко, а она все перечеркнула. Но так ведь будет лучше?

Где правда, а где то, что она придумала себе сама?Как отличить реальность от картин, нарисованных воображением? Таких ярких и живых. Заставляющих верить в свое существование. Где проходила та грань, отделявшая настоящее от вымышленного?

— Я, наверное, пойду, — сказал он сухо, вставая из-за стола. — Уже поздно.

Гермиона поднялась следом и вцепилась пальцами в мягкую обивку спинки стула.

Просто дай ему уйти. Несколько минут. И все закончится.

— Но я… — это говорило сердце, которое никак не соглашалось с предшествующими действиями разума. Оно отчаянно боролось за то, что считало правильным.

А что было правильным?

— Знаешь, Грейнджер, — Малфой нервно выдохнул, смотря на нее недобрым взглядом, — я совершенно тебя не понимаю. Ты абсолютно не замечаешь того, что буквально находится у тебя под носом. Постоянно бежишь или прячешься. Ты боишься. Чертовски боишься. К тебе не подступиться, как ни пытайся. Три чертовых месяца я стараюсь что-то сделать, но ты просто невыносима!

Она хотела что-то ответить, но замерла, заметив, как он делает шаг навстречу к ней.

— Я не…

Гермиона и моргнуть не успела, как он оказался в паре сантиметров от нее. Малфой злился. Она впервые видела, как он теряет самообладание. Впервые слышала нотки раздражения в голосе, который звучал на тон ниже обычного.

— Порой мне кажется, что твои действия говорят громче, чем слова, но в то же время я совсем не понимаю, о чем ты думаешь. Я смотрю на тебя, но не могу разобраться, что происходит в твоей голове. Но я бы очень хотел это знать. Понимаешь?

Она понимала. Теперь она все понимала. Вновь терялась в его глазах, ловя в них честность и открытость.

— Я хочу, чтобы ты решила, чего хочешь ты.

И она решила. Решила, что им пора перестать лгать друг другу. Гермиона сама не поняла, как так вышло, что спустя секунду уже крепко прижималась к губам Малфоя своими. Ей пришлось встать на носочки, чтобы дотянуться и поцеловать его. Его руки скользили по ее талии, касались открытой спины. Казалось, еще секунда и она растворится в нем и в тех чувствах, которые накрывали с головой, словно многотонная снежная лавина. Гермиона задавалась вопросами, почему он такой чертовски высокий и почему ее так сильно это заводит.