Онлайн книга «Выбор»
|
В окно? Вивея в окно выглянула, от стражников отшатнулась. Стоят внизу, один голову поднял, на нее посмотрел, отвернулся. Как тут что кинуть? Найдут, подберут. Оставалось пока при себе держать пузырек и молиться. Выйти бы куда, да в коридоре тоже стража стоит, спросят, досмотрят, и попадется она ни за грош. Сами-то стражники ее не обыщут, но бабам прикажут, и те таить не станут. Ох, лишь бы обошлось. Только бы пронесло! Выкинет она эту дрянь! А покамест… пузырек она на груди припрятала. Не будут ведь боярышню обыскивать просто так, по одному подозрению? Нет, не будут? Правда же? * * * Устинья напоказ капли сонные над молоком вытрясла, чашку выпила, на кровати вытянулась. – Благодарствую, царевич. Поспать бы мне. – Спи, Устиньюшка, не уйду я. – Нет, царевич. Нельзя так, нехорошо, когда неженатый мужчина, да рядом с девушкой незамужней, да в покоях ее – плохо так-то. Не позорь меня, прошу. Фёдор зубами скрипнул, но за дверь вышел, там и уселся, на стену облокотился. Не сдвинется он никуда отсюдова, покамест не найдут убийцу. А потом сдвинется, чтобы своими руками удавить гадину! Устя на Аксинью поглядела. – Ася, пожалуйста, походи, посплетничай, узнай, что в палатах об этом случае говорят? – Хорошо, Устя. – А я посплю покамест. – А царевич… – Скажи, что я уснула. – Устя к стене отвернулась, глаза закрыла. Напоказ она капли вытрясла, а так-то не в молоко они попали горячее – рядом, на одеяло. Чуточку глаза отвела, для этого и волхвой быть не надобно. – Хорошо, Устенька. Аксинья дверью хлопнула, Устя лежала, в потолок смотрела. Потом, минут через десять, встала и дверь изнутри на засов закрыла. Тихо-тихо. Так спокойнее будет. У Аксиньи своя светелка есть, а Усте никого рядом не надобно. Разве что полежать. Чутье ей говорит, что государь скоро не придет. А как придет, так она ему сильная да уверенная в себе понадобится, не сонная да усталая. Отдохнуть надобно. Просто – отдохнуть. Через десять минут Устя уже крепко спала. * * * Фёдор в коридоре сидел, под дверью. Михайла ему не сказал ничего, наоборот,рядом устроился. Подумал, плащ откуда-то притащил, царевичу подстелил. Фёдор даже не кивнул, другим его мысли были заняты. – Узнаю КТО – сам убью! – Вот дрянь-то, царевич! Михайла не клялся, слов громких не произносил, но убил бы – не задумался. Хотя сейчас и без него постараются, еще и лучше в приказе-то Разбойном получится. – Выпьешь, царевич? – Давай, – Фёдор неловко из фляги глотнул, сморщился. – Я как подумал, что Устю потерять могу… уф-ф-ф! И еще раз глотнул. Михайла кивнул медленно. Здесь и сейчас понимал он Фёдора лучше, чем кто-либо другой поймет, страх у них на двоих был один, общий, жуткий… Да, потерять. Страшно подумать даже. Вот была Устя… и ее – нет?! Вообще нигде нет? И улыбки ее нет, и голоса, и… и в глазах мутнеет, и из груди рычание рвется, и в голове черная пелена, а руки сами в кулаки сжимаются. Как так – ее нет? Тогда и Михайлы тоже нет. И смысла нет. И жизни. И… и мира этого тоже нет! И не жалко его – к чему он без Устиньи? На все плевать. Устя, Устенька, только живи, пожалуйста… а тварь эту, которая ядом балуется, Михайла сам убьет, ежели Фёдор не поспеет… Убьет. * * * Боярин Репьев рассуждал так. Ежели кто из боярышень причастен, напугать их надобно. Пытать нельзя, понятное дело, но ведь пугать – можно? |