Книга Леди не копают могилы, страница 48 – Татьяна Солодкова

— Ты чего пыхтишь, как объевшаяся мышь? — поддел ее кузен, незаметно подъехав совсем близко.

— Это называется «пыхтеть, как беременный еж», — огрызнулась Диана.

Себастиан шире распахнул глаза и даже приоткрыл рот, видимо, чтобы уточнить, откуда у нее такие познания в ежах, но Ди уже взяла себя в руки и улыбнулась.

— Не бери в голову. Не нравится мне тут, вот и нервничаю.

Кузен кивнул и проследил взглядом за Кортом, который спешился первым и отправился в дом звать старосту. Потом снова посмотрел на Диану.

— То есть это была не шутка? Ты правда сейчас будешь упокаивать труп?

Ди, правда, не поняла, скривился он при этих словах от ужаса или отвращения.

Недоволен, смотрите-ка на него. А кому, спрашивается, она обязана своим поручением в том числе? Кто так сладко поддакивал тетушке Фло, когда та рассуждала, что в ее доме все должны быть при деле?

— Во-первых, — наставительно сообщила Диана, припомнив слова Эль, — упокаивают не труп, а дух. А во-вторых, я ведь темный маг, и это моя работа.

Даже самой понравилось, как это прозвучало.

Себастиан тоже проникся, потупил взгляд и буркнул:

— Конечно, извини.

Извинять его не больно-то хотелось, как и в принципе не хотелось, чтобы он ошивался поблизости, когда она будет пытаться применить худо-бедно известную ей теорию на практике. Но и избавиться от него сейчас не было возможности: сама позвала — самой и расхлебывать.

Поэтому, придав своему лицу самое что ни на есть деловое выражение, Диана слезла с лошади и тоже направилась в сторону избушки.

— Ты со мной? — бросила уже через плечо.

Пауза, которая за этим последовала, дала ей надежду, что любитель молоденьких доярок отстанет-таки сам. Но не тут-то было.

— Конечно, дорогая кузина! — откликнулся Себастиан и тоже спрыгнул с коня.

***

Старуха умерла естественной смертью. Во всяком случае, обычным зрением не было заметно каких-либо внешних повреждений, а магическим — проклятий. Бабка и бабка. Только бледная чересчур, с пергаментно-тонкойкожей. Руки со скрюченными пальцами то ли просто от старости и тяжелой физической работы, то ли еще и от болезни лежали сцепленными на впалой груди. Гуляющий во дворе ветерок колыхал седые волнистые пряди, выбившиеся из-под платка, повязанного вокруг худого морщинистого лица.

Ди задержалась взглядом на этом лице и отвернулась. Уперла руки в бока, закрыла глаза и задрала голову к небу.

На заднем дворе домика старосты воцарилась воистину мертвая, гробовая тишина.

Корт ушел ослабить подпруги у лошадей и отвести их к поилкам, да так и не вернулся.

Староста, седой как лунь старик в длинном балахоне, на манер каких носили белые маги лет тридцать назад, топтался у стены избушки, не мешая, но и неустанно приглядывая за происходящим.

Его жена, старуха, с точно так же повязанным, как у умершей, платком (вокруг головы и узелок под подбородком), молча цеплялась за локоть супруга одной рукой, а второй промокала платком слезы размером с горох. При этом, как и старик-староста, смотрела на Ди во все глаза, будто ожидала не упокоения почившей, а, наоборот, оживления или еще какого-нибудь чуда.

Себастиан топтался недалеко от них — подальше от трупа. Но тоже пялился на Диану, как на цирковую обезьяну.

Мертвая старуха — просто лежала.

Даже отвернувшись от всех действующих лиц, Ди кожей чувствовала впивающиеся ей в спину взгляды. И, как ни странно, мертвую тоже чувствовала.