Книга Огонь в его объятиях, страница 97 – Руби Диксон

К ментальным связям определенно нужно привыкнуть. Я поправляю огромную книгу у себя на коленях и устраиваюсь рядом с ним, упираясь задницей в его бедро. Он перекидывает мои ноги через свои и прижимает мое тело к себе, и мы сдвигаемся и корректируем положение, пока нам обоим не становитсяудобно, и я не сворачиваюсь калачиком поперек него. Однако, прежде чем я успеваю открыть страницу, он проводит когтем по моему рукаву, нахмурившись.

Я смотрю на него.

— Что?

«Я хочу почувствовать твою кожу на своей,— повторяет он. — Это не кожа. Это раздражает».

Я мгновение моргаю, глядя на него, когда меня осеняет осознание.

— Ты… ты хочешь, чтобы я разделась? Чтобы почитать книгу?

«Нет, для поцелуев. Не для книги».

— Людям не обязательно раздеваться для поцелуев, — говорю я ему взволнованно.

«Я знаю это,— его тон терпелив, даже когда он снова дергает меня за заштопанный рукав. — Мы уже целовались. Но я не ношу эти дурацкие штуки, и я хочу прикасаться к своей половинке, чтобы ничего мне не мешало».

Ох. Я колеблюсь, потому что для меня это просто привычка носить одежду. Меня учили, что ты в безопасности, укрытая. Что девушка, оставшаяся одна в загробном, апокалиптическом мире, подвергается гораздо меньшей опасности, когда она прикрыта, даже если рядом с ней вообще никого нет. За все время, что я провела в одиночестве, я никогда не ходила голой.

«Но ты не одна,— говорит Зор, наклоняясь, прижимаясь носом к изгибу моей шеи и глубоко вдыхая. — Ты со мной».

Трудно спорить с такой завораживающе прямолинейной логикой. Он посылает изображение своих когтей, разрывающих мою рубашку — снова — и это решает за меня.

— Задира, — говорю я, задыхаясь, и снимаю рубашку через голову.

Зор зачарованно наблюдает, как я отбрасываю ее в сторону, а затем дергает за бретельку моего лифчика. «Что это за штука? Почему ты носишь больше одного покрывала?»

— Иногда я и сама удивляюсь, — говорю я ему, расстегиваю застежку и также отбрасываю его в сторону. — Определенно, это не мой любимый предмет одежды.

«Тогда не носи его больше. Я предпочитаю, чтобы ты была такой».— Он обхватывает мою грудь и утыкается носом в шею.

Я задыхаюсь, прислоняясь к нему и закрывая глаза.

— Я думала, мы хотели целоваться.

«Мы будем. Я просто любуюсь своей второй половинкой и ее нежной кожей.— Он гладит мою грудь, осторожно, чтобы не поцарапать когтями. — И ты очень, очень нежная, моя Эмма».

От его мыслей у меня мурашки по коже. Я вздрагиваю и протягиваю руку, чтобы погладить его по подбородку, желая прикоснуться к нему, внести какой-то вклад. Он ласкаетменя, и я чувствую себя центром всего происходящего.

«Ты в центре моего внимания,— соглашается он. — Ты — мой мир».

Я краснею от удовольствия, когда слышу это. Когда я в последний раз была чьим-то миром? Хоть когда-нибудь?

— Я тоже должна прикоснуться к тебе.

«Скоро,— соглашается он. — А пока позволь мне порадовать мою пару.— Он продолжает гладить мою грудь, а затем наклоняется ближе. — Я хочу поцеловаться снова».

— А как же книга? — спрашиваю я его, затаив дыхание и прижимаясь к нему.

Рот Зора накрывает мой, и его язык проникает мне в рот. «Мы рассмотрим ее, когда у нас кончатся идеи».— Он проводит подушечками пальцев по моему соску.

Я стону, покачивая бедрами, когда он прикасается ко мне. Я полна неудовлетворенной потребности, желая попеременно прижимать его руку еще ближе к своей груди и отталкивать его. Он доволен моим расстроенным ответом и продолжает тереть кончик моего соска большим пальцем, взад-вперед, снова и снова, целуя меня.