Книга Огонь в его поцелуе, страница 15 – Руби Диксон

Они меня озадачивают. Эта самка вызов самцу не бросала. Она не обернулась в красный окрас спаривания. Она не ждала, когда он подчинит ее или начнет над ней господствовать. Она смеялась и болтала с ним, и болтает даже сейчас, когда он, стоная, врезается в нее. Я не заметил ни одного намека на спаривание, однако они,вне всяких сомнений, спариваются.

Мне вспоминается то, как они прижимались лицами друг к другу. Это… это что, какой-то человеческий признак спаривания? Я думаю о Кэйле и его человеческой паре, пытаясь вспомнить, прижимались ли они друг к другу лицами, однако мои воспоминания расплывчаты. Я снова сосредотачиваюсь на мысли о своей паре с ее мягкими карими глазами и спутанными волосами.

Может, проявление заботы о человеческой самке, покормив ее, вполне достаточно, чтобы у нее началась течка? Эта мысль наполняет меня волнением, и я бросаюсь обратно вниз с ограждения, спрыгивая на землю на той стороне. Я уже достаточно насмотрелся на этих людей и их вонючее улье. Пора мне возвращаться в свое гнездо.

К моему человеку.

Я буду кормить ее и заботиться о ней, дожидаясь, когда она, прижавшись своим лицом к моему, подаст мне сигнал для спаривания.

Теперь, конечно, мне нужно что-нибудь, чем ее накормить. Я задумываюсь о тех людях и их горшке с мясом.

Хм…

Глава 4

САША

Я. Не. Могу. Дышать.

Наверное, могу. Да только не хочу.

Я кашляю, прикрываясь рукой, затем, снова натянув футболку на нос и рот, дышу через нее. Вонь в комнате наполняет воздух невыносимым смрадом. Я еще никогда не чувствовала ничего более зловонного, чем смердящий труп этой мертвой коровы, до тех пор, пока он не поджег эту чертовщину. Теперь, превратившись в обуглившийся, истекающий жиром скелет, он дымится, и у меня такое ощущение, что это вонище пронизывает все мое тело. Всю мою душу, черт возьми! Оно настолько жуткое и насильственное, что какая-то часть меня гадает, какое чертово послание дракон захотел им передать.

Вообще-то, Клаудия говорила, что ее дракон временами был немного сумасшедшим, но вот этот супер сумасшедший, и меня это беспокоит. Ума не приложу, не является ли это для меня каким-то предупреждением, но, дожидаясь возвращения дракона, мне не по себе, и я вся на нервах.

С тех пор, как он улетел, я искала другие лестницы и обнаружила одно место, засыпанное камнями, которое могло бы больше всего подходить, но раскопать ее одной здоровой рукой подразумевает лишь более медленное продвижение, нежели затяжное испытание. Я перетаскиваю какую-то часть камней, но непрерывно останавливаюсь, опасаясь, что дракон вернется и увидит, что я пытаюсь сбежать.

Но вонь оттой мерзости становится просто невыносимой. Мне так и хочется спихнуть ее с уступа, но меня пугает, как на это отреагирует дракон. Клаудия гораздо смелее меня. Не знаю, есть ли в моей душе хоть капля смелости. Ей смелости не занимать, но… я выжившая, а это значит, что необязательно всегда быть смелой. Порой позволительно быть и трусихой. Я сделаю все, что потребуется, чтобы выбраться отсюда, главное, чтоб я осталась в живых.

И если это означает вдыхать тошнотворную вонь дохлой коровы, дожидаясь возвращения чокнутого дракона, да будет так! Это то, с чем мне нужно справиться.

Каким-то образом я умудряюсь задремать на полу, а когда просыпаюсь, в горле у меня пересохло, а язык будто ватный. Меня терзает адская головная боль, вызванная голодом, но пить мне хочется еще больше. Значит, мне суждено умереть вот так? Забытой драконом и брошенной в одиночестве на голодную смерть? Совсем не так я представляла себе свой уход из жизни.