Книга Последняя. Испытание любовью, страница 29 – Ольга Гусейнова

Неохотно отвлеклась от нее, надвинула поглубже светлую соломенную шляпку с широкими полями и решительно сообщила:

– Канна, я готова к подвигам.

– Желаю вам удачи, госпожа! – улыбнулась вошкана.

Меньше всего я ожидала очутиться у корпуса академии, где мы давали клятву о неразглашении и получали напутствие после отбора. Растерянно оглянувшись, увидела схожее недоумение на лицах других невест, которые одна за другой появлялись на площадке следом за мной. Чтобы не толкаться, отошла к ближайшему раскидистому кусту, в тенек.

– Смотрю, у них тут ни дня без приключений, – услышала я знакомый суховато-ироничный голос.

Рядом остановилась Рисаш. Пока мы не попали в печать Хаоса, ни одно событие, недоразумение, оплошность и прочие крайности не смогли испортить ей настроение, не вынудили, как говорят барсы, отлеживатьсяв кустах. А сейчас она угрюмо смотрела на широкую лестницу перед входом, ожидая появления тех, кто расскажет о сегодняшнем активном мероприятии. Похоже, вчерашние события, особенно Шейран, задели ее чувства сильнее, чем я думала.

Словно из воздуха появилась Ильдира. Оглянувшись, она тоже недоуменно вскинула светлые брови:

– Доброго утра, Эйкана, Рисаш. Что еще эдакого для нас придумали изначальные?

Непривычно для всегда сдержанной и мягкой ирлинги спросила, ехидненько.

– Уверена, женихи опять постарались. Будем дружно удивляться и восторженно ахать, – желчно буркнула нага, заработав наши удивленно-обеспокоенные взгляды.

Нет, с настроением шакарки нужно срочно что-то делать, не к добру злиться на изначальных. Зацепившись взглядом за ее очередное черное платье, пусть и иного фасона, чем вчера, мысленно ухмыльнувшись, я в лоб спросила:

– Рисаш, почему ты всегда только черное носишь?

Посверлив меня хмурым взглядом, нага картинно-пафосно заявила:

– У меня траур!

Наконец-то в ее глазах вспыхнула прежняя насмешливая ирония, чего не заметила Ильдира и прямо опешила:

– Э-э-э… по кому?

– Собираясь сюда, думала, вскоре придется хоронить свою девичью свободу, – привычно хмыкнула Рисаш и едко добавила: – Оказалось, сперва надо похоронить глупость и самоуверенность.

– Для траура по одной свободе черного многовато, – подначила я с улыбкой.

Рисаш сморщила идеальный нос. Затем мрачно покосилась на увеличившуюся толпу невест, большей частью старавшихся подойти как можно ближе к широкой лестнице у здания, предполагая, что именно там появятся изначальные. Мы туда не стремились, предпочитая стоять обособленно, в сторонке, где нас вряд ли кто услышит и будет толкать локтями. Рисаш вдруг крутанула рукой вокруг своего лица и без смущения и экивоков призналась:

– У меня черные волосы, черные глаза, брови и ресницы, шикарные розовые губки. При этом идеальная белая кожа. Черный цвет отлично контрастирует с цветом кожи, делая мое лицо более ярким, чем приковывает к моей прекрасной персоне дополнительное внимание. Так что так называемый траур – обычный, не особо мудреный расчет, а не какое-то коварство, как вы могли подумать.

Отметив наше с Ильдирой разочарование из-за отсутствия интриги, Рисаш хихикнула, а потом делано высокомерно заявила:

– Ну а что вы хотели? В любви и на войне все средствахороши!

Мне показалось, Ильдира просто не удержалась, выплеснув свое любопытство в едва слышном вопросе: