Книга Сердце ко Дню Валентина, страница 62 – Лекси Эсме

— Это новое сердце стоило дорого, — быстро возражает он, — Пей свои горькие травы.

— Ты сейчас серьезно? — Алесия возмущенно надувает губки.

Я подношу к губам чашку с дымящимся кофе и не могу удержаться от улыбки, глядя поверх кружки и восхищаясь тем, как Авиэль заботится о своем здоровье так же, как и я.

С наступлением темноты мы вскоре оказываемся наедине за приятной беседой. Авиэль оставил своего помощника дома и взял выходной, чтобы навестить нас. Алесия рассказала Авиэлю о некоторых самых неприятных моментах моего детства, которые я слабо помню, и Авиэль нашел мою юность гораздо более интересной, чем я сама о ней помнила.

Вскоре мы оказываемся втянутыми в игру "две правды" и "ложь", поскольку Авиэль рассказывает нам занимательные истории. Некоторые из них заставляют нас громко смеяться, от других у нас леденеет кровь от ужаса, но, по — видимому, у него были действительно интересные "друзья друзей", хотя он никогда не раскрывает, какая из историй является ложью.

Я испытываю облегчение, когда на какое — то время перестаю беспокоиться о своих собственных проблемах.

Довольно скоро Алесия начинает уставать, ее веки слипаются от усталости.

— Кроме того, — говорит она, — я все равно устала быть третьей лишней.

Ее слова заставляют меня покраснеть и разволноваться, когда она дважды быстро стучит костяшками пальцев по столешнице и уходит на весь вечер, сказав на прощание:

— Будьте умницами.

На кухне остаемся только мы с Авиэлем, и я грызу ноготь на большом пальце, еще не совсем готовая к тому, что он уйдет, хотя и знаю, что не должна играть с ним в игры или вести себя так, будто между нами что — то серьезное. Я никогда не заявляла, что между нами что — то есть, и он был таким же, но слова все равно срывались с моих губ:

— Ты тоже уходишь? — спрашиваю я его, нарушая тишину.

Авиэль замолкает на несколько мгновений, его взгляд задерживается на мне, прежде чем он пожимает плечами:

— Я думал об этом, —бормочет он.

— Ты мог бы подумать о том, чтобы остаться, — я тихо отвечаю, желая, чтобы он это сделал, и, словно услышав мои мысли, Авиэль берет меня за подбородок и слегка приподнимает его, притягивая к себе для поцелуя, отчего у меня перехватывает дыхание, и я наслаждаюсь этим ощущением.

— Я помню, что говорил тебе то же самое, — говорит Авиэль мне в губы, и его губы изгибаются в подобии улыбки.

— Верно, — признаю я, когда наконец отрываюсь, — Но ты все равно можешь остаться...

Авиэль поглаживает свою кружку с кофе большим пальцем и еще несколько мгновений пристально смотрит мне в глаза, прежде чем глубоко вздохнуть.

— Обычно я бы на этом месте откланялся...

— Но? — я продолжаю за него.

Взгляд Авиэля встречается с моим и темнеет, когда он замечает вызов в моих глазах. Мое сердце замирает от этого взгляда, и я ловлю себя на том, что задерживаю дыхание, ожидая, что он скажет дальше.

— Полагаю, я могу остаться, — смягчается он. — Только до тех пор, пока ты не заснешь.

Каким — то образом я оказываюсь свернувшейся калачиком под одеялом, но мой затуманенный разум не может вспомнить, как я сюда попала. Я прижимаюсь к Авиэлю, прижимаюсь щекой к его теплой груди и прислушиваюсь к ритму его дыхания; каждый вдох и выдох — это связь, спасательный круг этого момента. В отчаянии я напрягаю слух, чтобы услышать биение чего-нибудь — чего угодно, — но меня не встречает ничего, кроме абсолютной тишины.