Книга (не) Пара Его Величества. Связанные судьбой, страница 82 – Марина Ружанская

Луция с воплем бросилась к нему, пытаясь удержать бьющегося в истерике отца. Сильвия ринулась помогать и ее руки уже засветились золотистым целительным светом. Я в ужасе схватила Брини и сунула ее глубоко в сумку, прижимая ладонью. Дракончик жалобно запищала. Псы залаяли, усиливая суматоху.

— Папа! Папа, успокойся! Это просто… просто ящерка! — рыдала Луция, пытаясь прижать отца к себе. Но он вырывался, кричал, плевался, его глаза были полныбезумия и ужаса, направленного туда, где секунду назад сидела Брини.

— Вам… вам лучше уйти, — задыхаясь, пробормотала Луция, обнимая трясущегося отца, которого Сильвия пыталась успокоить своим светом. — Пожалуйста. Уходите.

Мы не спорили. Сильвия бросила на меня испуганный взгляд. Я кивнула. Мое сердце бешено колотилось, а в ушах стоял тот жуткий вопль.

Уже у самой калитки нас вновь догнала запыхавшаяся Луция. Ее лицо было мокрым от слез, волосы выбились из косы. В руках она сжимала плетеную корзину, доверху набитую свитками пергамента, потрепанными тетрадями и обрывками карт.

— Вот, — она сунула корзину мне в руки. Голос ее дрожал. — Это… это последние записи отца. Из его кабинета. Там все вперемешку — расчеты, заметки о шахтах, чертежи, какие-то… безумные каракули. Я сама не разбирала. Но… Может… может там что-то пригодится вам. Чтобы найти правду и чтобы это… это кончилось. Заберите. Пожалуйста.

Она не стала ждать ответа. Развернулась и побежала обратно к дому, к своему безумному отцу и его кошмарам, в которых почему-то фигурировала моя крошечная Брини.

— Ну что, есть что-то интересное?

Сильвия аккуратно расставляла глиняные тарелки на длинном дубовом столе под навесом во внутреннем дворе дома Волумнии. Запах жареной баранины с розмарином и свежего хлеба витал в воздухе, смешиваясь с ароматом винограда, заплетавшего перголу над нами. Я сидела чуть в стороне, на каменной скамье, погрузившись в хаос доставшихся от Луция Авита документов. Стопка свитков, тетрадей и обрывков карт угрожала опрокинуться от малейшего дуновения ветерка.

— Не уверена, — я покачала головой, разглаживая очередной пожелтевший лист. Чернила местами расплылись, почерк скакал от четкого геометрического до неразборчивых каракулей. — Из того, что я могу разобрать, почти все — сухие отчеты. Залегание рудных пластов, состояние штолен, расчеты крепей. Скукотища. А вот эти… — я ткнула пальцем в другую стопку, — написаны на греческом. Сплошные закорючки.

— Его же используют маги в своих заклинаниях и формулах? — Сильвия поставила кувшин с вином. — Марк должен разобраться. Он же наше светило имперской магии.

— Надеюсь… — пробормотала я, чувствуя легкую досаду. Мои познания в греческом ограничивались парой ругательств, подслушанных у торговцев. Я вытащила из середины стопки плотный, скрученный свиток, перевязанный грубой бечевкой. Развязала, развернула… — Ого!

— Что там? — Сильвия отвлеклась от тарелок, заинтересованно подойдя ближе.

— Смотри, какая подробная карта! — Я расправила пергамент на коленях. Тонкие, уверенные линии изображали горный массив, штольни, штреки. — Правда, это не «Тенистая», а соседняя шахта — «Солнечная».

— Кассий Лонгин нам показывал что-то похожее, разве нет? — раздался над самым моим ухом нахальный голос, и рыжая макушка Марка перегнулась через мое плечо, загораживая свет. Его нос чуть не уперся в пергамент.