Книга Святые и Убийцы, страница 179 – Фэя Моран

– Нура! – кричит Мистлок, и у меня от страха всё замирает.

Я резко оборачиваюсь и вижу его – целого и невредимого, – прижавшего сбежавшего перийца лицом к земле обеими руками. Тот почти и не сопротивляется: видно, моя теория касательно его сломанной или подвёрнутой ноги вполне имеет место быть.

– Этот ублюдок наверняка собирался доложить о наших планах своим друзьям, – зло шипит Мистлок. – Представь кучу этих рыжих психов, окружающих нас! Хорошо, что я поймал его, да?

Я с неимоверной грустью смотрю на него.

Мистлок сейчас потеряет отца, которого надеялся вернуть. Внутри у меня снова всё болезненно сжимается, а слёзы грозятся вырваться наружу в ещё большем количестве.

Но сожаление быстро сменяется гневом, когда я опускаю взгляд на лежащего под его руками худощавого красноволосого мужчину, который что-то бормочет себе под нос, словно насылая на нас различные проклятья. На его тонких подвёрнутых в коленях штанах закреплён кожаный чехол, из которого заманчиво торчит рукоять ножа. Я без промедлений его достаю.

– Что будешь делать? – с опаской поглядывая на оружие в моей руке, спрашивает Мистлок.

– Переверни его, – указываю я, не отвечая на вопрос.

Он послушно хватает его за плечи и поворачивает так, что периец теперь лежит на спине, часто моргая и облизывая губы.

– Вы все умрёте, – смеётся он снова, и я еле держусь, чтобы не выбить ему все его чёрные зубы до единой. – Страшно и мучительно. Станете нашими Священными Зверями.

– Заткнись. – Я вжимаю лезвие к его опухшему и воспалённому колену, и он дёргается, не сумев при этом совладать с болезенным вскриком. – Где сейчас Микаэль Готье?

Мистлок непонятливо смотрит на меня, но я решаю объяснить ему о своих намерениях потом.

Периец молчит, так что я глубже ввожу кончик лезвия под его кожу. Он вскрикивает. Больше у него настроения смеяться, видимо, нет.

– Где сейчас находится Микаэль Готье? – повторяю я.

– В Сальшане, – хрипит парень, а затем язвительно добавляет: – Но вы ничего не…

И одним взмахом ножа я перерезаю ему глотку, заставив Мистлока шокированно вскочить сместа.

– Вот же ёфол меня подери! – с отвращением глядя на дёргающегося в конвульсиях перийца, чья шея теперь извергает фонтанирующие брызги крови, вскрикивает Мистлок. – Ну ничего себе!

– Идём, – холодно произношу я, вытерев лезвие о сугробы и оставляя на них красные следы. – Нужно помочь… Керану.

Мы возвращаемся обратно, ориентируясь на звуки. Лес Мертвецов – это очень тихое место, так что не услышать в его чаще звуки борьбы, разворачивающейся где-то поблизости, было бы просто невозможно.

– Зачем тебе понадобился Микаэль? – спрашивает Мистлок, едва мы доходим до того места, с которого виднеются крылья Тучи, распахнутые в готовности к бою.

– Хочу заставить его страдать.

Думаю, он тоже.

Я заставляю себя остановиться. А потом даю волю слезам.

Я знаю, что не должна этого делать. Точно не в присутствии Мистлока, ведь ему придётся гораздо хуже, чем мне. Я не имею права рыдать у него на глазах, словно одной мне был дорог Брикард.

– В чём дело? – ни на шутку пугается Мистлок, легонько касаясь моего плеча рукой. – Почему ты плачешь?

Поднимаю на него взгляд. У меня дрожат губы, когда я пытаюсь говорить:

– Мне так жаль, Мистлок. Мне очень-очень жаль.

Он застывает на месте, словно догадываясь, что я могу иметь ввиду. Мне становится трудно дышать, видя, как осознание мучительно медленно приходит к нему, заставляя меня переживать все проносящиеся в его голове ужасные мысли вместе с ним.