Книга Чёрный священник, страница 14 – Anevka

Оле тщательно вытер ноги о коврик у двери — начался период дождей и лило как из ведра. Он огляделся, соображая, куда бы поставить огромный бумажный пакет, который держал в руках.

Из гостиной вышел Огг. Он больше не сутулился, и снова был гладко выбрит. Влажные волосы лежали тяжёлыми прядями.

— А! Ты уже дома, дома уже! — обрадовался Оле. — А я, знаешь ли, решил, что мы должны это дело отметить! Отметить, как в старые добрые времена, ты помнишь, как мы отмечали, Огг? О, это было здорово!

Директор молча кивнул и забрал у священника пакет.

— Я достал лепёшки, настоящие Тандури Роти! Жалко, остыли уже, это жалко, жалко, конечно, — расстраивался Оле, разуваясь и снимая водоотталкивающий плащ. — И нужна будет твоя помощь, Огг. Помощь-помощь! Там две целых горсти маммии, но её надо вскрыть, вскрыть! Ты же не забыл, как вскрывать маммию, Огг, ты ведь этого не забыл?

— Не забыл, — отозвался директор и сделал шаг в сторону, пропуская Оле в проём кухни.

Маммия — местное дикорастущее растение, плодоносящее крупными орехами, созревающими как раз в сезон дождей. Мякоть маммии бесподобна на вкус, богата полиненасыщенными жирами, минералами и микроэлементами. Проблема только в том, чтобы её правильно вскрыть. Есть всего две точки на скорлупе, где можно ножом расколоть её на две ровные половинки. Попытайся в любом другом месте — и лопнет прилегающая к скорлупе мембрана, заливая всё едким ядом. Яд настолько токсичен, что может вызвать даже химический ожог рук, о том, чтобы есть мякоть, приправленную им, не может быть и речи. Маммию строго запрещено проносить на территорию интернатов. И каждый сезон дождей в каждом интернате проходит тайный турнир по её вскрытию. Было время, когда в этом тонком мастерстве молодой Огг не знал себе равных. Он выигрывал четыре сезона подряд.

Оле носился по кухне, создавая впечатление, будто находится в нескольких местах одновременно: вот он мелко нарезает овощи на разделочномстолике у окна, вот взбивает один за другим несколько соусов, вот аккуратно заполняет разнообразным содержимым дюжину маленьких пиал. Когда Оле составил все пиалы на поднос и стал наполнять водой кувшин, Огг как раз отложил в сторону нож. По правую руку от него стояла ваза, доверху полная ароматными ядрами, а по левую возвышалась гора идеально ровных, будто распиленных пополам, скорлупок. Директор не ошибся ни разу.

Наконец, друзья уселись друг напротив друга, взяли каждый по Тандури Роти, сложили их «лодочками» и приступили к трапезе.

— Нам повезло, что мальчик очнулся, — Огг аккуратно накладывал овощной гарнир ложкой с удлинённой ручкой. — У меня бы не хватило духу сказать старику, что у него погиб уже второй ученик.

— Стилу нужен второй крючкотвор, — Оле предпочитал макать лепёшку прямо в пиалу. — Нужен-нужен! Чёрный аббат отказывается даже говорить с ним. Помнишь, как он улетал? О, это было…

— Я помню, — Огг накладывал на лепёшку рассыпчатые зёрна айры, на этот раз широкой ложкой с гранёным камнем в рукояти. — Хотя это было давно. Даже я уже чувствую себя стариком. Что уж говорить о Стиле? Как думаешь, сколько ему стандартных лет?

— Он был уже взрослым, когда мы с тобой, мы с тобой были такие, как Джегг, — Оле пожал плечами и окунул лепёшку в пиалу с соусом, не заботясь об остатках приставшего к ней мясного рагу из предыдущей пиалы. — Чёрные священники, знаешь ли, обычно столько не живут, — Оле осёкся и с опаской покосился на собеседника, мысленно отругав себя, что не придержал язык.