Книга Бар вредного дракона, страница 144 – Зинаида Гаврик

Я поняла, почему она так охотно это поддержала. Теперь не надо будет придумывать повод, чтобы во время перемещения в мой мир отправить меня в комнату.

– Да, – Мастер снова улыбнулся мне. – А пока посиди в баре, поболтай с тётушкой, выпей шоколад. И не вздумай перенапрягаться. Не волнуйся за тётушку. Если посетителей будет слишком много, я избавлюсь от лишних или вовсе закрою бар.

“Избавлюсь от лишних” звучало так, будто он лично их всех уничтожит. С той же милой улыбкой.

Мастер развернулся, собираясь первым уйти всторону главного зала, но вдруг притормозил и, не оборачиваясь, произнёс:

– Сегодня между нами не останется преград. И больше не нужно будет держаться на расстоянии.

Казалось, что он сказал это себе, так как было очевидно, сколько сил он прилагает для борьбы с самим собой. Я видела, как во время нашей беседы он время от времени чуть подавался вперёд, а потом сжимал руки в кулаки, будто удерживая себя от того, чтобы приблизиться и прикоснуться.

Когда он ушёл, мы ещё некоторое время стояли молча.

– Как далеко всё зашло, – наконец, пробормотала еле слышно тётушка. – Хорошо, что сегодня всё закончится.

От этих слов у меня снова что-то протяжно болезненно толкнулось внутри. Ничего ей не ответив, я просто молча зашагала в сторону зала. Мне не хотелось разговаривать. И хоть шагов слышно не было, она наверняка следовала за мной.

Какое-то время мы шли в тишине.

– Я знаю, о чём ты думаешь, – вдруг донёсся до меня тихий тётушкин голос. – Ты думаешь: “А вдруг он вовсе не возненавидит меня, узнав о том, что я человек? Вдруг его чувства так велики, что он примет это?”

Я промолчала. Да, эта мыслишка нет-нет да и возникала где-то в глубине сознания. Я гнала её, приводя себе аргументы, почему думать так очень опасно, но она всё равно то и дело появлялась.

– Я тебе не говорила, но Мастер признался мне ещё кое в чём, – продолжала тётушка. – Знаешь, почему мы возвращаемся в человеческий мир раньше срока и всего на пару часов? Не только из-за прорех. Мастер боится самого себя. Он боится, что если мы вернёмся туда позже, сразу после полного исчезновения решётки, то ему будет очень трудно держать себя в руках. Его ненависть к людям никуда не делась, из-за заточения она лишь усилилась, а когда ты уберёшь остатки решётки, уже нечему будет сдерживать его. Он хочет немного остыть, привыкнуть к ощущению свободы и постараться обуздать свои эмоции. Мне казалось, нет необходимости говорить тебе это и портить радость после новости о скором возвращении, но теперь я вижу, что ты должна это услышать.

Я только дёрнула подбородком. Тётушка знала, куда бить. И её удар попал в цель.

Её слова звучали у меня в ушах, когда мы вошли в зал и встали за стойку. Мастер уже сидел на своём троне и смотрел, конечно,только на меня, поэтому я приложила неимоверные усилия, чтобы выглядеть спокойной и безмятежной. Даже слегка улыбалась, чтобы у него не возникло желания начать выяснять, что со мной происходит. Он и так, кажется, только и делал, что анализировал моё состояние.

Как всё могло так измениться, а?

Ведь буквально несколько дней назад Мастер выглядел таким суровым и неприступным. Сейчас же его лицо становилось прежним лишь в тот момент, когда он хоть на миг отрывал от меня взгляд. Нет, оно становилось ещё страшнее, будто он был в ярости из-за того, что его заставили смотреть куда-то ещё. Наверное, поэтому все входящие посетители вели себя до ужаса тихо, стараясь не издавать резких громких звуков. И кланялись они как будто ещё ниже, на всякий случай замирая в поклоне на несколько секунд, чтобы уж точно не продемонстрировать никакой непочтительности.