Книга Дарханы. Академия Четырех богов, страница 54 – Евгения Александрова

— Пообещай, что будешь всегда такой.

Каждое его слово, каждый звук глубокого низкого голоса играл на струнах её души, заставляя трепетать от волнения и невыносимого величия этого мига.

— Какой? — её голос казался таким слабым на фоне его звучания.

— Мягкой. Твоя сила здесь, Арнеина. — На лице Сиркха проявилось живое, жадное выражение, когда его ярко-голубые глаза потемнели, зрачки стали больше, и при этом Арнеина ощутила такую тягу, что едва смогла остаться на месте, а не податься к нему ближе, отдаваясь во власть этого человека целиком. Сиркх улыбнулся, и улыбка преобразила его снова, наполняя каждую черту лица космическим сиянием и мощью. — И это огромная сила. Даже сейчас, когда я едва тебя знаю, я чувствую, насколько велика твоя душа.

Арнеина с трудом выбралась из яркого, охватившего вдруг воспоминания. Казалось, боги насмехаются над ней, раз за разом подкидывая образы человека, который стал для неё большей частью жизни — целым огромным миром. И она была частью его мира.

И она любила его. Всё ещё любила, хоть мгновения мрака и безумия пугали до дрожи. И растущая непробиваемая стена из этого мрака то становилась крепче, то таяла, как мутный сон, позволяя ей снова тянуться к нему по давнему… непреодолимомучувству. По зову самой глубины сердца. По чувству долга. По клятвенному обещанию, которое она ему дала: всегда оставаться рядом, быть чуткой, быть мягкой силой, возвращающей на землю от той высоты, на которую он уходил.

Иногда ей думалось, что боги давно должны забрать его к себе. Он уже куда больше принадлежит им — чем людям. Но Арнеина, осознавая эти мысли, с ужасом и трепетом гнала их прочь, закрывая глаза и молясь Скадо о милости и снисхождении за свою греховность. Не ей решать, кому жить, а кому умирать. Это единственный её собственный закон, который не преступила никогда. Никогда.

Незаметно вздохнув, Арнеина шагнула во двор, прикрывая лицо от выглянувшего солнца краем вышитой золотом накидки. Она задумчиво улыбнулась тому, как ещё молодо чувствует себя всем своим существом, как жаждет тепла и света, — и даже крики юных воспитанников ни на миг не лишают её равновесия. Арнеина едва удержалась от того, чтобы коснуться ладонью живота в поисках незаметного тепла и пульсации.

— Прошу вас, — низко склонился советник, уступая ей дорогу и коротким резким взглядом требуя стражу очистить путь императрицы от разбушевавшейся молодежи.

Арнеина снова почувствовала, как отвлеклась от мыслей про государственные дела и долг, о котором тихо твердил рядом советник, отвлеченная на сей раз громким и резким окликом: один из юнцов лет восемнадцати схватил одетого в чёрное платье слугу и с силой тряхнул, да так, что парнишка едва не расплакался.

Заметив приближение императрицы, ученик даже не подумал прекратить свару, а так и остановился, удерживая слугу за ворот и заставляя несчастного вставать на цыпочки, чтобы не удушить самого себя.

— Что происходит? — Арнеина даже не нахмурилась, но обычно одного её голоса было достаточно, чтобы приближенные норовили вытянуться по струнке.

— Ваше величество, — нехотя разжал руку, отпуская слугу на волю, но явно не для того, чтобы позволить ему сбежать — а лишь потому, что так требовал закон приветствия среди дарханов, которыми ученики этой школы только должны были стать.