Книга Наследники Империи, страница 101 – Инна Ласточка

Анна больше не могла сдерживать слёзы.

— Я скажу тебе «да», если ты обещаешь подождать, пока я полюблю тебя, пока я найду в своём сердце то чувство, которое ты ищешь, потому что ты достоин взаимности, Алексей Николаевич. Ты её достоин, а я пока не могу тебе её дать.

— Всё, что угодно, — ответил он, обнимая её в ответ, — всё, что угодно.

Из города пожар станет заметен слишком поздно, и когда любопытные добегут до поместья, пламя будет полыхать над крышами, а на утро оставит лишь каменные стены и больше ничего. С этой мыслью Анна и вошла в выделенную им комнату, перстень сверкнул отблеском лунного света, когда она распахнула окно и бросила взгляд на тихое море. Такое безмятежно тихое под звёздным небом, будто бы не существовало ни ветра, ни течений, ни воздушных потоков. Только звёзды и вода, вода и звёзды. Анна втянула носом воздух и отчего-то почувствовала себя так легко, такой воздушной и возвышенной, что немедля ни минуты села за стол, достала перо и дневник и стала писать. Чувства полились строками на страницы дневника, руку словно вела сама судьба, а магия безропотно и покорно следовала за ней — Анна написала обо всём, и о пожаре, и о предложении, о своём согласии, своих мыслях и планах, о выбранной новой фамилии и о доме, присмотренном в той деревне, где когда-то её и Андрея затащили в хоровод, а Алексейдостал ей рябиновое ожерелье. Рябинины. Новая фамилия звучала символично, хотя не имела никакого отношения к тому ожерелью.

Анна поставила точку, отложила перо и перечитала последние строки. Ещё пару мгновений она пребывала в благостном расположении духа, а потом ужаснулась — её дневник, несмотря на магическую защиту, мог кто-нибудь прочитать, это ведь было легко. А если кто-нибудь узнает обо всём до того, как о них забудут, а вдруг этот кто-то будет настроен против них? Тысячи страшных предположений родились в голове Анны, и она, не думая ни секунды, с тем же порывом, с каким села это писать, схватила дневник и бросилась вон из дома.

Алексей разговаривал с хозяином, когда услышал, что Анна вышла, кинулся следом, но она ушла так поспешно, что он догнал её лишь на полпути к поместью. Анна почти бежала, и отмахнулась от его руки, когда он попытался её остановить.

— Или иди со мной или не мешай. Дневник… Дневник тоже нужно сжечь…

— Ань!

— Это последнее, это самое важное… пусть всё, что я написала, сгорит в обычном огне и никогда не будет восстановлено. Это последний шаг к новой жизни.

Возразить Алексею было нечего, и он отстал, но не ушёл совсем, просто остался на расстоянии, не выпуская её из вида. К этому времени поместье стало напоминать огромный костёр, языки пламени которого, казалось, касались небес, у ворот собрались люди, кто-то кричал, кто-то пытался носить воды из ближайшего озера вёдрами, кто-то просто стоял, не понимая, откуда тут взялся огонь. В темноте Анна обошла толпу, зашла со стороны ворот для слуг, где давным-давно была снята калитка, подошла к полыхающей деревянной пристройке, в которой раньше хранились продукты для кухни, размахнулась и закинула дневник в окно. Она сделала это быстро, отчаянно, потому что боялась передумать, боялась не успеть опередить свои сомнения и тоску по прошлому.

Алексей остановился рядом и долго смотрел на огонь вместе с Анной, а после, когда людей стало больше, и о пожаре узнали в управлении города, взял её за руку и увёл обратно на побережье.