Книга Царица Теней: возвращение Персефоны, страница 128 – Инна Ласточка

— Привет… — он помялся и отступил. Её сила непривычно соприкасалась с его собственной.

Молчание опустилось на них, и слова никак не хотели формироваться в осмысленные фразы. Разговор не шёл. Лина вздохнула, в конце концов, и, на правах гостеприимной хозяйки, начала первой.

— Если пришёл к Аиду, он не примет тебя, — она сглотнула и отвела взгляд. Не смотреть было легче. Не чувствовать, не знать, не видеть. Лина сжала кулаки. — И если ты пришёл не для того, чтобы извиниться, то лучше уходи.

— Я пришёл… — сказал Максим и замолчал, не находя слов для продолжения. Он смотрел прямо на неё в попытке понять, что она чувствует, почему перед казнью ему показалось, что она простила его? — Я…

Наверное, он слишком долго тянул с объяснением, потому что Лина вдруг вернула ему прямой взгляд и перебила.

— Я видела, что ты хотел защитить меня во время казни…

— Да, — он ухватился за эту фразу как за спасительную соломинку, — потому что все мои поступки были продиктованы благими намерениями.

Она горько усмехнулась и возразила.

— Благими намерениями вымощен путь к трону Аида, — её тяготила эта встреча и этот разговор, и Лина не выдержала, отпустила себя и высказалась. — Почему в лесном домикеты не послушал меня? Ты был единственным человеком, которому я доверяла, ты был частью меня. Верным другом, почти братом. Всё было идеально долгие годы, с чего вдруг в ответственный момент ты испортил даже больше, чем мог испортить? Ты знал, знал, что я… я же… — имя «Персефона» никак не хотело срываться с губ, и Лина закончила фразу иначе. — Я не верю. Я знаю тебя и не могу поверить, что ты так со мной поступил.

Макс замер. Конечно, он знал, кто она, только до сих пор почему-то не понимал, что это на самом деле значит. Лина была Персефоной, царицей Теней, Корой, богиней Весны… Получается Макс с самой первой встречи любил не Элину, а сокрытую под этим именем богиню. Он любил богиню. Эта мысль обрушилась на него небесным откровением и заставила почувствовать себя ещё большим дураком: только безумец мог заявлять права на супругу Аида, только самоубийца мог добиваться расположения Коры. Если б Максим понял всё сразу, если б только доверился словам отца… Почему до него дошло только теперь, что Элина — иллюзия, которой никогда не стать реальной?

— Не важно, Лин, — наконец, сказал он, чувствуя усталость и опустошение, — сейчас любые мои объяснения будут звучать, как насмешка. На меня действовала чужая божественная сила, но это не оправдание, ведь так? Я сын Гефеста, и мне стыдно говорить, что я не усмотрел чужого влияния… — он махнул рукой, возвращаясь мыслями к своим чувствам. — Отец был прав, — его слова прозвучали печальной констатацией факта, — а я ошибался… ты никогда не смогла бы полюбить меня. На нашей семье лежит проклятье, вечно оставаться нелюбимыми и ненужными.

— Я не давала тебе никаких надежд, — напомнила Лина, — но это не значило, что я совсем отказываюсь от тебя. Это не значило, что твоя жизнь кончена. Тебя и твоего отца никто не любил взаимно, потому что вы ждали любви не от тех и искали её не там.

— Не там? Что ты имеешь в… — их взгляды встретились, и Макс заволновался ещё сильнее. Он совсем забыл. — Где Лана? Что Аид с ней сделал?

— Как удивительно забывчивы мужчины, когда не любят сами, да? — Лине стало обидно за сестру. — Ты позволил вчерашнему подростку уговорить себя, отпустил её в такое место, зная наверняка, что шансы малы, и ей грозит смерть! Ты хотя бы знал, что за напиток она дала мне? Ты хотя бы знал, что она пережила?