Книга Темный Падший, страница 45 – Эль Джаспер

— Нет, — уточняет Тристан. — Я бы не променял свою Андреа ни на что из этого.

Гаван смотрит на меня.

— Его жена.

Я смотрю на Гавана.

Внезапно я решаю, что мои способности могут оказаться слишком полезными.

И занимают гораздо меньше времени, чем устные объяснения.

Я медленно протягиваю руку и касаюсь ладони Гавана своей.

Теперь я — Гаван из Конвика…

Гаван шел рядом с ней, не слишком крепко обнимая ее за плечи, и вел ее по сияющей, сверкающей зимней стране чудес Замка Гримм. С высокими серыми башнями Гримм и гигантской опускной решеткой он действительно выглядел как нечто из сказки. По словам Гавана, они прошли во внутренний двор, где весной распускались десятки цветов, а граница проходила прямо по краю утеса. Луна висела над неспокойным Северным морем, и непрерывно падал легкий снежок. Гаван рассказывал ей, как странно, что в это время года выпадает снег, да еще в таком количестве.

— Невероятно, — сказал он.

Для Гавана из Конвика былопросто невероятно, что он вообще что-то находит необычным.

— Ты уверена, что хочешь это увидеть? — спросил он.

Элли остановилась и склонила голову набок.

— Ты шутишь? Конечно, хочу.

Гаван подвел ее к каменной скамье, стоящей среди розовых кустов с видом на море.

— Садись сюда. Мне нужно отойти подальше. — Он расстегнул пальто. — Обещай мне, что не будешь кричать. Это ошеломляет, видеть их.

— Я не буду кричать.

Он кивнул, сбросил пиджак и рубашку и посмотрел на нее, прежде чем уйти. Элли стояла там, и лунный свет бледным сиянием обрисовывал его широкую, мускулистую, покрытую татуировками грудь, а его кудри до плеч развевались на ветру, и казались очарованными.

Только она еще не видела великолепных, но бесполезных напоминаний Гавана о том, что когда-то, несколько жизней назад, он совершил нечто достойное.

И там, на фоне бушующего Северного моря, ревущего за его спиной, и падающих снежинок, стоял Гаван из Конвика. Родился в 1115 году н. э., умер в 1145 году н. э. Честь, связанная с его рыцарскими клятвами; после смерти он был награжден парой крыльев стража, символизирующих его самоотверженные поступки. И когда он закрыл глаза и произнес странные слова, которые долетели до ушей Элли только из-за свирепого зимнего ветра, дувшего прямо в нее, его крылья раскрылись из своего укрытия под лопатками и вытянулись почти на двенадцать футов, от кончика до кончика. Они — он — были самым поразительным и великолепным зрелищем, которое она когда-либо видела.

Не в первый раз с момента встречи с этим человеком Элли потеряла дар речи.

И в мгновение ока он расправил свои крылья и бесшумно подошел к ней, и когда он подошел к ней, она помогла ему надеть рубашку и пальто, и он обнял ее, уткнувшись губами ей в шею.

— Я ведь не напугал тебя, правда? — спросил он, касаясь губами ее кожи.

Элли крепко обняла его.

— С тобой мне никогда не бывает страшно. — И ей захотелось остаться здесь, в его объятиях, навсегда.

— Даже этого мне было бы недостаточно, — прошептал Гаван ей на ухо.

— Не лезь в мою голову, Конвик, — сказала она, и он усмехнулся.

И она заплакала.

Когда я смотрю в глаза Гавану из Конвика, они смягчаются. И он улыбается.

— Ты нашла то, что искала? — тихо спрашивает он.

Я киваю.

— На данный момент. Я знаю, что в Гаванеи Тристане есть нечто гораздо большее, чем кажется на первый взгляд.