Книга Влияние, страница 26 – Анна Боронина

— Дитя, — мягко перебивая, Супремус Таллин дотронулся до ее предплечья, будто бы стремясь поделиться спокойствием и не слыша возражений, — Я чувствую твой дар. А я уже не так уверен в себе, как раньше.

Флюэнс неопределенно пожала плечами, она стремилась выполнить то, что должен был Хэнк. Тот, кого она привыкла считать практически отцом, погиб из-за поисков супремуса Таллина. Она была уверена в этом. А про дар и Поток можно поговорить и по пути на базу. Координаты базы Коалиции знал Абби, так что хотя бы с этим у них проблем быть не должно. Да, у нее было множество вопросов, но сначала — самое важное. Иначе смерть Хэнка будет напрасной. А она ждала так долго, что еще несколько часов или даже дней ничего не изменят.

— Там Абби ждет, — робко попыталась Флюэнс почти умоляющим голосом, — и все надеются на вас. Хэнк бы хотел…

Голос Флюэнс сорвался, и она не смогла продолжить. На секунду в глазах интуита мелькнула затаенная боль, почти мгновенно сменившись все той же ровной безмятежностью. Флюэнс не успела понять, с чем она связана. С воспоминаниями о Хэнке, которого супремус Таллин явно знал, или с тем, что Коалиция и его сестра ждет и ищет Таллина уже десять лет, пока он прячется на далеком острове. Или, может быть из-за ее отказа прямо здесь и сейчас начать обучение.

Флюэнс думала, что в случае, если удастся найти планету, обозначенную на карте, найти супремуса Таллина, то он с радостью отправится помогать сестре. Если верить в те старые сказки, которые она слышала в детстве, когда на Ипсилон залетали редкие торговцы в поисках запчастей, то именно так поступил бы настоящий интуит. Бросился бы в самую гущу событий, манипулируя Потоком и низвергая врагов, а не сидел бы в одиночестве на далеком острове.

— Остров в океане… и Хэнк,— далеким эхом прозвучал низкий безжалостный голос, и внезапно Флюэнсощутила разочарование, тяжелый липкий страх и желание бежать.

Голубое небо стремительно померкло, вокруг из ниоткуда выросли и сомкнулись глянцево-черные плексигласовые стены, поглощающие свет. Ласкающие порывы ветра, играющие с ее волосами, обратились в руку в черной кожаной перчатке, которая почти нежно очертила овал ее лица, вызывая мурашки неконтролируемого ужаса:

— Пойдешь со мной.

Флюэнс изогнулась дугой от внезапной боли, казалось, что каждая клеточка тела наполнилась отчаянием, а черная тень нависла, грозясь поглотить ее — такую маленькую и слабую.

— Нет, — прошептала она, стараясь сморгнуть плывущие, такие реальные звезды перед глазами, сжимающиеся в сверкающие лучи, как при переходе через червоточину.

Черная рука больно, наотмашь ударила ее по лицу, звездные полосы расширились и горячей, яркой волной накрыли ее милосердно угасающее сознание.

— Флюэнс! Флюэнс! — позвал далекий и знакомый голос.

Другую щеку обжег жар пощечины, и она резко распахнула глаза. Спиной ощутила влажную траву, которая мокро пощекотала шею над воротом комбинезона, и сощурилась от слепяще-голубого сияния: между ней и встревоженным лицом Таллина, подрагивая в судорожно сжатых пальцах, тихо гудел энергетический ножик, который она совершенно неосознанно активировала. Вокруг снова безмятежно простиралось спокойное небо, теплый ветер теребил край плаща встревоженного Таллина, и ни намека не было на страшные интерьеры незнакомого корабля.