Книга Двор Ледяных Сердец, страница 319 – Элис Нокс

Королева.

Но без короля.

Я закричала снова – и мир ответил.

Буря взорвалась.

Метель обрушилась с новой яростью – дикой, скорбящей, неуправляемой. Лёд прорвался из земли во все стороны – шипы, когти, стены. Температура рухнула ещё ниже. Снег падали падал – бесконечный, погребающий.

Я не могла остановить это.

Потому что внутри была буря.

Сильнее любой магии.

И имя ей было – горе.

– Элиза…

Голос донёсся откуда-то сбоку – слабый, хриплый, еле слышный.

Я подняла голову медленно, с трудом. Слёзы застыли на щеках ледяными дорожками, резали кожу. Лис лежал в нескольких метрах от меня, прислонившись к обломку камня. Раненый, окровавленный, умирающий. Но живой. Его рука была протянута ко мне, пальцы сжимали мятую, грязную бумажку, испачканную кровью.

– Наконец… – выдохнул он, и голос дрожал от боли и чего-то ещё. Облегчения? Понимания? – Наконец я всё понял…

Я встала на негнущихся ногах и подошла к нему, опустилась рядом на колени.

– Лис…

– Жертва, – он кашлянул, кровь брызнула на губы. – Это не… убить себя. Не смерть физическая. А… отдать. Полностью. За кого-то. Всю жизнь… всю суть… без остатка.

Он перевёл дыхание, каждое слово давалось с трудом.

– Фейри… мы чистая магия. Когда умираем… возрождаемся. Или уходим выше…

обретаем покой… сливаемся с миром. Но отдать суть… – голос сорвался. – Это страшнее смерти. Это… стереть себя полностью. Без перерождения. Без покоя. Без высшего уровня.

Просто… перестать существовать. Навсегда. Как будто тебя никогда не было.

Он посмотрел на меня, и в янтарных глазах мерцал слабый, умирающий свет.

– Морфрост… сделал это. Отдал себя… за тебя. Стёр свою душу из мироздания. Значит…

Он протянул бумажку. Я взяла её дрожащими пальцами и развернула. Руны. Ритуал. Кровь четырёх королей, слова силы, жертва. Сердце пропустило удар.

– Лис, это… это то, что я думаю?

Он кашлянул снова, тело сотрясла судорога. Рука скользнула за пазуху – медленно, с видимым усилием – и вытащила маленький флакончик. Стекло тёмное, внутри двухслойная жидкость: чёрная, как нефть, на дне и белая, как ртуть, сверху. Они не смешивались, граница между ними была чёткой, абсолютной – как граница между светом и тьмой.

– Кровь… падших, – прохрипел он, протягивая флакон.

Я схватила его и зажала в ладони. Жидкость внутри была холодной – обжигающе холодной, стекло обмораживало пальцы. Я вскочила и развернулась, окидывая взглядом поле битвы. Снег, тела, обломки, хаос. Метель стихла, но всё вокруг было перевёрнуто, разбросано, растоптано.

Там – край кожаной сумки торчал из-под обломка стены. Я бросилась к ней, схватила, потянула. Ремень порвался, сумка вывалилась, содержимое высыпалось на землю: свитки, травы, осколки стекла. И один флакон. Один-единственный.Целый, запечатанный. Внутри – алая густая жидкость. На пробке резьба, символ весны – цветок.

Кровь Верены. Королевы Весны.

Только один флакон. Всего один.

Паника сжала горло. Я принялась рыться в остатках сумки, переворачивая каждый клочок ткани, каждый обломок.

– Где остальные?! – закричала я в пустоту. – ГДЕ?!

Ничего. Остальные флаконы пропали – разбиты бурей, раздавлены в битве, потеряны навсегда.

– Нет, нет, нет… – руки задрожали, флакон чуть не выскользнул. – Это невозможно! Мне нужны все четыре! Слышишь?! ВСЕ ЧЕТЫРЕ!

И тогда мысль ударила меня – резко, ясно, как вспышка молнии.