Книга Ведьма, к ректору! Сборник, страница 33 – Алисия Чарская, Ася Невеличка

Его лицо сводит судорогой, на губах ни следа улыбки, а движения резкие и требовательные.

- Ты готова? – на выдохе вырываются у него слова.

- Я? К чему?

Но он не отвечает, он как будто задыхается, снова заводит пальцы под трусики, и я понимаю, что мне даже хочется повторить то, что я испытала совсем недавно.

Да, блин, я еще раз хочу кончить, пусть даже с ректором.

Господи, какой стыд! Но это потом, завтра. А сейчас от всей этой дурной ситуации, пьянящих чувств, новых открытий и ощущений, пусть Максим Денисыч еще раз сделает мне так.

Но он делает по-другому.

Я чувствую его пальцы внутри, давящее чувство расширения и резкую пронзительную боль.

- О, такая уз-зкая…

Глаза от боли вылезают из орбит, и я ору, отталкивая его от себя и со всей силы впечатывая ладонью по лицу.

В его взгляде секундное замешательство, трезвый осмысленный взгляд, на меня и мой взъерошенный вид, на себя, расстегнутую ширинку и выглядывающий налившийся конец, на пальцы, испачканные моей первой кровью.

Я только что потеряла девственность? Вот так – в туалете?! С ректором?

Ну как такое могло вообще произойти?

Со мной?!

- Васильева, ты девственница?

Полусмех-полурыдание самопроизвольно вырвались из горла. Я зажала рот рукой, но оно не помогло. Теперь в голос ржала и рыдала, оседая на пол по стене.

- Хотя теперь уже точно нет, - с удовлетворением произнес надо мной Максим Денисыч и с оттяжкой облизал окровавленные пальцы.

Он ушел. Просто взял и ушел. Поправил штаны, вымыл руки, сунул мне в руки злополучный батон и ушел.

Ни тебе «прости, Васильева», ни «я сожалею», ни даже «не понимаю, что на меня нашло». А на него определенно что-то нашло, потому что объяснить это нападение конкретно на меня было нечем. Или как бывает: ректор прогуливался себе между общагами и вдруг: «А не трахнуть ли мне деву?» И побежал в общежитие, разыскивать деву, точно зная, что есть еще такая завалявшаяся, чтоб трахнуть её?

Я горько усмехнулась, переворачиваясь на другой бок и сворачиваясь в клубок под одеялом. Что-то перспективы в голове рисовались не радужные. Вариантов то маловато будет. Или это временное помутнение и ректор в полном раскаяние принесет мне извинения и даст пожизненную индульгенцию на все зачеты до конца срока обучения. Или я обвиню его в сексуальном домогательстве и насилии, но тогда стыда не оберешься. Или…

А если это морок Хэллоуина? И на утро он ни о чем не вспомнит? А что же я? А как же моя девственность?

От отчаяния я даже заскулила. Не то, чтобы сильно жалко было девственность и её потерю, просто несправедливо, что я взамен даже искренней признательности не получила. Хотя надеялась, что за такой подарок дарят слова любви как минимум. Или руку и сердце, как максимум.

В комнату ввалились шумные, взбудораженные соседки и я притворилась спящей.

Утром, как только началась лекция, в аудиторию постучали и зашедший секретарь учебной части громко отчеканила:

- Васильева, к ректору!

Меня охватила паника, стыд, страх и всё это одновременно. Голоса и звуки отключились, и я в бездушной и безмолвной иллюзии покидала разложенные тетради и ручки в сумку, на деревянных ногах пошла на выход, а потом строго за секретарем, в чистилище ада.

- Проходи, он ждёт.

- Кто?

- Ректор. Входи, Васильева. Сумку здесь оставь.