Книга Балбесы, страница 67 – Alexander Blinddog

Блонди громыхнул кандалами.

— Я, конечно, бегун с мировым именем, и последние дни в вашем обществе, друзья, только что в беге и практиковался. Но, боюсь, эти окаянные железки немного скажутся на моих спортивных результатах.

— Ты что, тут один сидел всё это время и не с кем было поговорить, тебя прорвало-то? Или твой сокамерник на эшафот попросился, лишь бы твою трепотню бесконечную не слушать?

Хрюша залез в недра рясы и вытащил пару отмычек.

— Держи, спрячь куда-нибудь в надёжное место.

— О-о-о, насчет прятаний в надёжное место я стал экспертом в последнее время. Много нового узнал, прямо скажем. Хотя тебе лучше не знать.

Блонди взял отмычки и ловко спрятал их в густых волосах.

— Давай, какой у вас план?

— Всё просто, я скажу им, что в Шербурском лесу ты закопал сундук с золотом, но хочешь показать его лично, нужно будет вывести их на точное место, самое важное, когда...

Дверь в камеру с лязгом открылась и показался Мясистый.

— Всё, отче, закругляйтесь уже.

Хрюша замотал головой.

— Послушайте, сын мой, исповедь ещё не окончена.

Мясистый тяжело вздохнул.

— Грехом больше, грехом меньше, простите ему всё скопом и ступайте уже, наверняка у вас там уже очередь из милых крестьяночек на исповедь.

— Но...

— А я уже заждался вас тут караулить, как бы этот типчик вас цепями не придушил. Всё, отче, всё, идите уже.

Мясистый аккуратно, но жёстко взял Хрюшу за руку и потащил из камеры.

— Я не успел ещё исповедать всё, что он должен был сказать!

— В другом мире дела закончите, вы же верите в другой мир? Вам спешить некуда, я понимаю, а у меня ещё много дел.

Мясистый выволок Хрюшу из камеры, закрыл дверь. Замок ухнул, будто опустившийся на плаху топор.

Блонди остался стоять посреди камеры.

— Так и что же мне делать-то понадобится?

Предчувствия были самые поганые.

— Насчёт этого бандита, Тома Строу, господин надзиратель.

— Что с ним?

Больше всего в эту минуту надзиратель мечтал о том, чтобы и этот пухлощёкий малолетний священник и пьянчуга барон убрались уже отсюда ко всем чертям и прекратили его отвлекать от важных дел. Святоша покосился на барона и шепнул.

— Это, хм, конфиденциальный разговор, можем мы поговорить с глазу на глаз?

— Никаких с глазу на глаз, — заорал барон размахивая кубком так, что вино плескалось из одного края кабинета в другой. — Что это вы там без меня обсуждать собрались, а? Нарушаете мою тайну исповеди, я вас спрашиваю?

— Да не знаю я никаких ваших секретов, — совершенно искренне ответил Хрюша и барон даже немного успокоился.

— Вот так всем и говори, святоша. А то знаю я ваше болтливое племя.

Надзиратель как можно демонстративнее вздохнул, подняв глаза к потолку.

— Оставьте уже эти тайны королевского двора, святой отец, говорите, что там этот Строу? Жалуется на содержание? Еда, говорит, плохая? Просит о милосердии? Что ему надо?

— Говорите, — проорал барон, — да погромче, так, что бы я тоже слышал.

Делать ничего не оставалось.

— Бедная душа, Том Строу, покаялся мне в своих грехах, — начал Хрюша.

Надзиратель вздохнул ещё громче и посмотрел на недоклеенный макет.

— Ближе к делу, я сегодня уже достаточно наслушался бредней.

Барон, очевидно, был либо слишком пьян, либо от природы слишком туп, чтобы понять эту шпильку, так что промолчал. Хрюша, однако же, уловил, что терпение этого человека на исходе, и сразу перешёл в наступление.