Книга Мой неласковый Монстр, страница 31 – Екатерина Ромеро

— Ты жалкий хромой урод, который издевается над детьми из-за своей неполноценности. Ты просто маленький, как гном, Хамит! Потому тебе женщины не дают добровольно. Они предпочтут поцеловать мерзкого, отвратительного слизняка, чем тебя!

Я сказал это на чистом арабском, глядя ему в глаза, и Хамит, конечно же, понял, о чем я.

Он был хромым и низкорослым и, видимо, сильно комплексовал по этому поводу. Я к тому моменту уже был по росту на голову выше него, и Хамита это здорово задевало.

— На цепь его. Посадите ублюдка на цепь!!! — заверещал, а я засмеялся во весь рот, хоть улыбка теперь давалась мне с трудом. Паскудно зашитая рана с грубым шрамом тогда натягивалась до предела, и мне было больно, но я все равно смеялся, потому что понял одну вещь: Хамит может меня лупить, резать, да хоть камнями в меня бросать, но потом ему же придется меня лечить. На самом деле Хамит не смеет меня убить, не то сам тут же лишится головы, и он отлично это понимал.

Аммар тогда откуда-то притащил тяжелую цепь и забил ее в стену моей любимой холодной скорлупы без окон. Я давно считал ее личной комнатой, своими «хоромами», если так можно было сказать, потому что уж больно часто я там проводил время. Сам с собой. В одиночестве.

Охранники тогда прикрепили к цепи металлический ошейник. Там же были кандалы. Когда они меня заковывали впервые, мне казалось, что я сдохну. Я рвался как животное, до крови, до самого мяса раздирал себе кожу от негодования. Хамит же был доволен и светился от счастья.

Он понял, что больше всего доставляет мне боль: сидеть на цепи, как псу. Он тогда презрительно называл меня «щенком» или " глупым волчонком». Хамит дразнил меня, потешался и швырял в меня косточки от фиников. Я же был слишком слаб, чтобы разорвать эти цепи, и, как ни старался, ни черта у меня не выходило.

Первый раз я просидел на цепи трое суток. Потом Хамит будет частенько этим забавляться, а я буду смеяться ему в лицо, не показывая больше слабости. Еще я буду расти, а он будет стареть и видеть, насколько жалким и ничтожным становится против меня.

Мой голубоглазый друг Пьер. Он часто приходил и подкармливал меня, когда я был «на курорте» после очередной стычки с Хамитом. Мы к тому моменту уже могли разговаривать, этот мальчик тоже учил язык.

Однажды я сидел на цепи после того, как довел Хамита до истерики тем, что укусил его. Ха, я вгрызся ему в ногу, на которую он хромал, вырвав добротный кусок мяса. Это было забавно, но сидел я тогда прикованным целую неделю.

Я ждал Пьера, но он не пришел. Его выбрал один из клиентов на ночь. На следующее утро я узнал, что Пьеру попался жестокий тиран, после которого он умер под утро. Так я лишился своего последнего друга в Аду.

Я рвался тогда на той цепи так сильно, что у меня потекла кровь по шее, груди и спине. Металлические кандалы слишком сильно разодрали кожу.

Я не чувствовал рук от боли, мне казалось, что я рыдаю кровавыми слезами по другу. Да, я дал слабину, ведь я понял, что теперь остался в Аду один на один с Ними. Их было больше, и они меня сломают. Это только вопрос времени.

Утром охранники меня отвязали и вынесли в амбар, где был скот. Они ругались, что я испачкал пол и Хамит теперь их накажет. Они были недовольны этим, потому что раньше я настолько сильно не «украшал» кровью свою любимую скорлупу и паинькой сидел на привязи.