Книга Мой неласковый Муж, страница 45 – Екатерина Ромеро

— Это какой-то бред. Марат, тыне можешь указывать мне, что делать!

— Я твой муж и я могу все!

— Нет! При чем здесь это? Я не понимаю, мы проснулись утром, все же хорошо, в чем проблема?

— Проблема в том, что ночами к тебе другой мужик приходит. Никки, ты моя жена, как мне на это реагировать?

Я впервые вижу, что Марат настолько раздражен, и сейчас он кажется мне чужим. Абсолютно непонятным для меня мужчиной. Вся его доброта куда-то испарилась, и сейчас он просто меня раздражает. И причина этого в том, что он пытается отнять у меня моего Монстра. А я готова даже драться за него, если потребуется.

— Мы взрослые люди. Это просто сны, какая вообще разница?

— Большая. Никки, пожалуйста, я не хочу, чтобы ты плакала во сне. Пиши что-то другое.

— Что именно, о ком мне тогда писать?

— ЧТО УГОДНО, О КОМ УГОДНО, НО НЕ О НЕМ!

Это даже ссорой не было, просто конфликт на пустом месте, но я увидела, как сильно это задело Марата.

Он был дико напряжен и не проронил больше ни слова. Мы даже не завтракали, он просто уехал, а я осталась дома и не пошла на учебу. Я не могла ничего делать, мне было обидно, а еще я злилась на мужа.

Промучившись полдня, я все же не выдержала и открыла ноутбук, нашла тот файл с романом и выделила весь текст, занесла палец над кнопкой удаления и не смогла.

Я не смогла стереть Монстра, не смогла от него отказаться. Что бы ни произошло, как бы больно он мне ни делал, я никогда от него не откажусь.

Вообще дуристика какая-то, как можно ревновать к тому, кого нет? И в то же время я сама себе противоречу. Мой Монстр будет реальнее многих живых, он есть — я это точно знаю.

* * *

Мне нужна была чистая, нетронутая девушка для аукциона, и я выбрал именно такую. Еся была неискушенной, неопытной и молодой. Она была прекрасной, такой же и осталась, вот только я ее не столько вышколил, сколько сломал.

Она зовет Его — меня, точнее — во снах и часто плачет. Черт, Еся так часто кричит мое имя, и я ненавижу себя за это.

Я сломал ту единственную, которая пыталась меня понять, хоть и ломать мне ее не хотелось. И мне жить с этим, но, по правде, я не знаю, как это сделать теперь.

Я не знаю. Я настроил этих декорацией и пытаюсь Никки сделать в них счастливой, вот только Данте уже ждет меня к аукциону, и я не имею права ему отказать.

Потому что он мойбог, он тот, кто спас меня, кому я верю, и в то же время это означает оставить Никки тогда, когда она только начала проходить себя, когда я почувствовал ее близость.

Никки прижималась ко мне этой ночью и шептала имя Арман. Она определенно меня помнит, но я не услышал от нее ничего, кроме слез и страха, и это всегда с нами будет.

Я уехал из дома. Врать ей в лицо у меня больше не получалось. Меня что-то грызло — кажется, это зовут совестью.

Я приехал на край обрыва. На берег, к морю. Оно бушевало, близился шторм, и я припарковался у самого края, а после пошел пешком по песку.

Я не чувствовал ничего, кроме боли, и эта боль пожирала меня. Я еще никогда не был в настолько загнанном положении, а еще никогда не стоял перед таким выбором. Выхода нет, но и срывать злость этой девочке, как я сделал сегодня утром, было огромной ошибкой.

Признаться во всем Есе означает навсегда ее потерять. Обманывать ее и дальше — значит всю жизнь прожить во лжи, не зная, в какой момент она сама все вспомнит.