Книга В уплату долга, страница 77 – Екатерина Ромеро

Блядь, как же хочу грудь ее в руке своей сжать. До онемения пальцев. Соски искусать, а потом зализать. Чтоб мурчала.

Живот ее беременный тоже уже заметен стал. Маленький еще, но все равно. Ей идет. Очень даже.

Как только меня замечает, вижу румянец на ее щеках. Удивляюсь даже. Неужели кто-то еще умеет смущаться, а не просто играть на публику. Илана, оказывается, умеет, так как быстро прикрывается, и стает красная, как помидор.

От зрелища этого просто не могу больше сдерживаться. Подхожу и просто подминаю ее под себя. Я не думаю. Я просто хочу ее тело. Хочу ее мозг и ее всю до последней капли.

Малышка очень зажата. Как каменная вся, но как только к груди ее налитой прикасаюсь, реагирует сразу и так, как мне надо. Прикусываю розовый сосок, ласкаю языком. Провожу рукой по слегка округлившемуся животику. Слышу частое дыхание. Неужели уже возбудилась?

Черт, какая она горячая. У меня уже отменный стояк на Илану. Во всей, блядь, готовности.

Я хочу ее, до чертиков, как наркоман хочет дозу, но как только киску ее накрываю рукой, Илана просто переключается. Снова вижу этот страх животный и океан слез в зеленых глазах.

Бля…Мне кажется это безумием, но я просто титаническим усилием воли останавливаю себя. Черт. Нельзя ее сейчас трогать. Проклятье.

Выхожу из ее комнаты, чувствуя отменный стояк. До боли прямо. До искр из глаз. Сразу же иду в душ. Не могу терпеть это дикое возбуждение, и яростно провожу по члену рукой, как пацан зеленый, пока мощно не кончаю, представляя еще только что лежащую подо мной голую Илану.

Упираюсь мокрой головой в стекло кабинки, чувствуя ледяную воду, льющуюся на плечи. Черт. С каждым днем становится хуже. Только дразню себя. Нисколько мне не полегчало. Только тряпкой красной помахал перед глазами.

В этот день больше не вижу девчонку. Специально закрываюсь в кабинете, чтоб не сорваться и не натворить делов. Она слишком плохо на меня влияет, выпуская наружу всех моих демонов.

Проходит неделя после этого. Не трогаю ее больше, иначе точно трахну. Это уже, блядь, наваждением каким-то становится.

Сегодня работаю до ночи. Я знаю, какой сегодня день, и никак не могу собраться. Выкуриваю подряд несколько сигарет. Нихрена не вставляет. На улице ночь. Смотрю на часы. Два часа. В голову лезут дурные картинки.

Вспоминаю снова, какое сегодня число. Годовщина уже. Год прошел, как Мила моя с сыном под землей лежат.

Беру бутылку коньяка и плескаю в стакан доверху. Осушиваю несколько таких подряд. Кажется, опять не вставило. Голова только разболелась.

Не знаю, сколько еще сижу так волком в кабинете, но мысли окончательно путаются в голове. Мила. Я не могу ее вернуть. Не могу взять на руки сына. Могу только сам сдохнуть, чтобы быть с ними рядом.

Озеров все еще жив. Эта сука все еще дышит, когда моя семья умерла. И дочь его тоже дышит. И ребенка носит. Моего.

Встаю с кресла и чувствую, как меня водит. Черт, коньяк пробрал все-таки немного.

За окном ночь непроглядная. Становится жарко. Сдираю с себя рубашку.  Открываю дверь и выхожу из кабинета. Сегодня мне не хочется спать.

Просыпаюсь ночью от жуткого грохота в своей комнате. Кажется, это был перевернутый стул. Тут же на кровати подскакиваю. Сердце бешено колотиться, когда напротив своей кровати в тусклом свете луны я замечаю Волка. В одних только черных брюках, с голым торсом. Металлическая пряжка ремня отдает бликами.