Книга Дочь Мента, страница 5 – Екатерина Ромеро

***

Я никогда быстро не бегала, и по физкультуре у меня всегда была тройка, но сейчас совсем другая ситуация. Позади меня не учитель со свистком, а охотники с настоящими ружьями. Их трое, и я их единственная цель, которая не знает дороги.

Срываюсь и бегу вперед, не разбирая пути. Куда-то вдаль между деревьями.

Напервых же ста метрах теряю свои старенькие кроссовки: они просто слетают с меня на ходу вместе с носками. Остановиться, попытаться найти обувь в этой тьме? У меня нет времени, и что-то подсказывает мне, что если остановлюсь, то это будет моя последняя передышка.

Где-то снег, грязь и острые колючки сосен, но что все это значит, если прямо за спиной верная смерть?

Я бегу босиком, не чувствуя холода. Я хочу жить.

Но судьба играет со мной злую шутку: я всего лишь дочь мента и понятия не имею, чем мой отец не угодил этим охотникам. Что такого страшного он им сделал и почему они меня ненавидят так же, как и его?

— Загоняй, слева!

— Виляет, сука. Круглова, выходи-и!

Это Вальц и Харон. Кажется, словно они идут прямо по пятам, но я их не вижу.

Сначала я слышу голоса, но после они намеренно стихают. Чтобы я не знала, где они, чтобы добыча не понимала, куда бежать.

Точно загнанный зверек, я забираюсь в самую глубь леса, проползаю мимо густых зарослей каких-то кустов, кажется, так далеко, что меня просто невозможно найти.

Я падаю в высокую траву. Подтягиваю под себя босые ноги, содрогаясь всем телом.

— Дай мне сил! Боже, помоги, прошу тебя! Прошу, пожалуйста, пожалуйста, спаси. Я хочу жить, я хочу жить, пожалуйста, – шепчу беззвучно, сгибаясь пополам от одышки, глотая ледяной ветер. Ужас, паника, адреналин и несправедливость – вот что чувствует добыча на охоте, понимая, что ей конец.

В боку уже не то что болит — там печет, а я задыхаюсь оттого, что все равно не хватает воздуха, но, кажется, я смогла оторваться. Я спасена.

Почему-то печет лицо. Я бежала, не разбирая пути, то и дело натыкаясь на острые иголки елок, на какие-то дикие кусты.

У меня дрожат руки, пальцы дергаются, словно играю на пианино, хотя я не играю. У отца на это не было ни времени, ни желания, ни сил.

Становится холодно. Зубы стучат, кажется, даже громче, чем сердце. Почему мне так холодно, почему…

Только сейчас замечаю, что я в одной только футболке. Нет куртки, она разорвалась и потерялась в пути, потому пробираться по кустарникам мне было так больно.

Что делать, что? Я ходила в походы с классом пару раз, но вот так,в открытом лесу, никогда не была. И ночь такая долгая, и кажется, звери здесь только позади, с ружьями.

Ложусь на спину, смотрю на небо. Сосны-великаны, шуршит трава, а позади смерть. Я их добыча, а они палачи.

Тот Волкодав дал за меня деньги. Я видела, как он смотрел на меня — с такой лютой ненавистью, что прощения мне не будет. Хотя я даже не знаю за что.

Природа живая, лес в ночи ужасный и прекрасный одновременно. Встаю на ноги, просто иди вперед, Мила.

Время замедляется, не понимаю, сколько так брожу в одиночестве, переходя с болот на поляны, пробираясь между теней деревьев и кустов, порой спотыкаясь о корни.

Я одна в этой тотальной темноте, хотя луна все же выходит из-за густых туч и теперь показывает дорогу. Куда мне идти, что делать?

Я в тонких штанах и футболке. Мои ноги вымокли до бедер.