Книга Алихан. Рабыня демона, страница 26 – Екатерина Ромеро

Проклиная всех богов, быстро подхватываю рабыню на руки. Она очень горячая, однако это вовсе не тепло ее тела. Это лихорадка, которая, похоже, только усиливается. Тело этой человечки очень маленькое и кажется мне невесомым. Девушка совсем не двигается, но я отчетливо слышу стук ее сердца, который в эту минуту бьется очень слабо.

Я несу Саназ к своей лошади, рядом с которой уже стоит Шамиль. Он перебирает свои бусы руками, смотря на меня во все глаза.

– Господин, оставите ее здесь. Эта шармута только тормозит нас.

– Смеешь мне приказывать, Шамиль? Отойди в сторону.  Она поедет со мной.

– С вами? Как это?

– Это мой приказ, и он не обсуждается.

Я пускаю лошадь галопом, прижимая окровавленную спину Саназ к себе. Девушка едва до груди мне достает, она раза в четыре будет меня тоньше. Черт! Почему я тогда не вырвал ей сердце? Сейчас бы не пришлось возиться с ней. Но нет. Я сделал это специально, я хотел, чтобы она жила, и теперь расплачиваюсь за свою глупость.

Саназ еще никогда не была так близко ко мне, и я не могу отрицать, что мне это чертовски нравиться. Ощущать ее тело своим, прижимать к себе эту мягкую человеку оказывается очень приятно, однако одно лишь осознание того, что она мне так и не покорилась, заставляет моего демона выходить наружу.

Рабыня, как тряпичная кукла совсем не шевелится и очень тяжело дышит. Она невольно об мой торс опирается, голову опрокидывая мне на грудь, и я снова чувствую тепло ее тела. Его сейчас слишком много в ней. Рабыня вся буквально горит огнем, и я понимаю, чтоехать надо еще быстрее.

Только спустя пару часов мы добираемся до ближайшего поселка, в котором можно остановиться.

– Парс!

– Да повелитель.

– Разбить здесь шатер. Собрать шкуры. Живее!

– Слушаюсь, мой Господин.

Спускаюсь с лошади и беру Саназ на руки. Ее тело стало еще более горячим. На лбу выступила испарина. Губы стали сухими и бледными. Ладонями я ощущаю ее кровь, все еще стекающую с истерзанной мною спины. Мне ее не жаль, мне неведомо это чувство, однако сейчас я хочу, чтобы рабыня жила.

Уже через несколько минут я заношу ее в разбитый шатер и укладываю на шкуры. Рабыня так ни разу и не открыла своих глаз. Черт!

Одним махом сдираю с нее эту накидку, видя красивое тело. Укрываю теплой шкурой и выхожу из шатра. Я не могу ей больше ничем помочь, пока она не покориться мне. Таков закон, и я не намерен его больше нарушать ради этой упрямой девицы.

– Парс, ко мне!

Слуга подбегает молниеносно, за что я ценю его больше остальных.

– Посиди с рабыней этот час. Она или покориться мне или умрет. Ты знаешь закон.

– Слушаюсь, мой Господин.

Иду от шатра к воинам. Мы используем это время, чтобы напоить лошадей и наточить мечи. На улице темнеет все больше, поэтому я решаю заночевать здесь.

Дато разжигает огромный костер,  и свита лакомиться недавно убитым жаренным кабаном. Я смотрю на оранжевое пламя костра, и ловлю себя на мысли, что снова и снова думаю об упрямой рабыне, которая сейчас лежит в моем шатре.

Она должна покориться мне, иначе сгорит от лихорадки уже сегодняшней ночью.

С огромным трудом разлепляю веки и вижу полутьму. Все мое тело горит, словно в лихорадке, а спина жжет так сильно, что я тут же начинаю позорно плакать. Я не вижу, где я нахожусь, но это больше точно не улица, так как над моей головой висит нечто наподобие небольшой масляной лампы.