Книга Лекарство для генерала, страница 102 – Александра Питкевич

– Что ты забыла здесь? – голос жреца, резкий и полный презрения, разносился по всему залу, отскакивая эхом от стен и приумножаясь. Ничего другого я не ожидала, но почему-то надеялась, что он будет вести себя сдержаннее. При посторонних и при своем тегине. Пусть ему было все равно на меня, но разве нельзя было сохранить хоть немного приличия и достоинства?

– Я здесь не по своей воле и не по своему желанию,– голос едва не сорвался, но я справилась. Изнутри, разгораясь все сильнее, меня подпитывал многолетний гнев, страх за сестру и нежелание прощать. Я говорила громко, так чтобы меня слышали все в этом зале. И пусть ноги не подгибались от силы моего голоса, но я знала, что они достигнут каждого.– Меня и моих спутников поймали люди тегина. Мне ничего от тебя не нужно, так что можешь отвернуться, как ты сделал это раньше, и отпустить нас восвояси.

– Мне донесли, что вас поймали на дороге, ведущей из храма Жагрина. Вы оскорбили святыни и не можете просто так уйти.

– И чье же присутствие можно считать оскорблением заброшенной святыни? Мое ли? – ничуть не сдерживаясь и совершенно не боясь гневастарика, не испытывая ничего, кроме злости, резко спросила я. Нет, он ничего не посмеет мне сделать. Если бы не страх за Харана и его людей, я бы и не зажигала амулет, что сверкал на моей шее сейчас. Просто приказала бы меня пропустить, и никто из эйолов не посмел бы ослушаться.

– Твои спутники…

– Ты не сможешь их обвинить, – я знала, что перебивать не стоит, но не могла сдержаться. Я больше не та маленькая девочка, что смотрела в окно кареты, не понимая печали родителей. Я выросла. И никто не сможет отстоять правду кроме меня самой.– Они не спускались в гробницы и ничего не трогали в храме. У тебя нет права на эти слова!

Я едва не рассмеялась от нахлынувшего облегчения: мужчины на самом деле не касались святынь. Но вышло это по чистой случайности, а никак не благодаря моей памяти о прошлом.

– Вадэлас, – позвал жрец, сделав приглашающий жест.

Через мгновение между нами, почти у самого подножия лестницы, ведущей к трону, солдаты выставили склянки, наполненные солью. Бока емкостей оставались совершенно прозрачными, и ни у кого не было сомнений в том, что именно хранится в таких особенных емкостях. Маленькие бутоны касались стекла, словно тянулись к свету, способному их уничтожить.

– Лилии с гробниц наших предков, с могил наших героев! – вскинув руку, словно фокусник, громко и торжественно возвестил жрец. Зал ахнул. Я и не заметила, как помимо высокородных семей за нашими спинами собралась целая толпа зрителей.

А старик, пользуясь тем, что все его слушают затаив дыхание, и даже тегин нагнулся вперед, рассматривая содержимое склянок, продолжал:

– Вы не только нарушили покой священного места, но еще и сорвали цветы, что…

– Потому что твоя младшая внучка умирает! – не выдержав, закричала я, сжимая кулаки и больше не в силах терпеть. – Когда ты отрекся от собственного сына, ты знал, что так будет! Знал, что кровь эйолов возьмет свое, что она проснется и в нас. Но это было неважно, пока Азунар Ашерелле был жив. Он сумел усмирить твою кровь во мне, когда настало время. Но теперь его нет! И Дивьеанара умирает, выжигаемая твоим наследием!

Когда я замолчала, в зале стола такая тишина, что в ушах послышался звон.