Книга Бард и Сердце святых клинков, страница 4 – Анна Лучок

Средь тайн и тишины ночной,

Жили воительницы прекрасные,

Амазонки с крутыми нравами и свободной душой.

Она Багира, смела и настойчива,

Непревзойдённая, в победоносных речах,

С мечом в руке и огнём в глазах,

Там, где рождалась жаркая битва миг её славы был.

Коршун взмахом крыла ей указывал путь,

Чтобы новые земли открыть, покорить неприступные горы,

Душу и тело, закалив превратить в сталь.

Не знала Багира ни страха, ни поражения,

С мужеством в сердце вступала в бой,

Одна среди тысячи воителей,

Свобода внутри ей была важнее злата.

И гордая Багира продолжает путь,

Сражается день за днём на полях,

Воительница-амазонка, Багира,

Мечом и сердцем выковывает в этом мире покой.

Сквозь ветер летит тихий шёпот божий,

Голос Багиры стал голосом битвы,

Знамя силы и свободы,

Заклятье судьбы амазонок.

К концу моей песни многие уже расходились, Эмма отчего-то растрогалась и вытирала слёзы. Я даже растерялся и, отложив лютню, присел рядом с девочкой.

— Что случилось, Лучик? — Замирая в нерешительности, провёл рукой по её голове.

— Дядя Хаген, — Эмма бросилась мне на шею, — Возьмите меня в следующий поход с собой. Отец запрещает даже думать о таком, а я так хочу стать авантюристом. Он ведь и сам был, почему мне запрещает?!

Она задрожала, а я, пытаясьеё хоть немного успокоить, стал поглаживать по спине и чуть раскачивать. Ганс не раз говорил со мной об этом. Он видел не одного погибшего и пострадавшего авантюриста, а, зная свою дочь, он понимал, что она не будет довольствоваться малым и будет рисковать. Но запреты работают плохо.

— Я поговорю с твоим отцом, только не плачь, пожалуйста, — Эмма жалась ко мне всё больше, будто я сейчас пропаду, если отпустит, — иначе я тоже буду плакать.

Показательно всхлипнув и завыв, я смог привлечь её внимание. Слеза как не давилась никак у меня не получалась, но гримаса на моём лице заставила Лучик улыбнуться. Она всё ещё плакала, но настроение я смогу ей поднять.

— А знаешь, песню про эльфа, и орка я сочинил в новом походе. Я узнал про них от одного воина. — утешать я никогда не умел, поэтому нужно было срочно перевести тему. — Этот воин был крёстным одного из их детей.

— Метис эльфа и орка? Дядя, а как они выглядят? — глаза Эммы округлились, я вытер остатки слёз и, чуть улыбнувшись, добавил.

— Наверное, такие же зелёные, как мама, и такие же высокомерные, как отец. — Чуть хохотнув, я добавил, — А может быть, коренастые, как мама, и белокурые, как папа.

Эмма улыбнулась шире и засмеялась. Какое-то время она сидела у меня на коленях и слушала мои байки, пока посетители постепенно расходились. Концерт получился коротким, чаевых немного, но это и неважно. Ганс тихо шикал на дочку, пытаясь отлепить её от меня, но это совершенно не действовало. Обменявшись жестами, я убедил его пока оставить нас в покое.

Всё же Эмма была такая же упёртая. Если отец не отпустит её в путешествие, боюсь, девочка сбежит с первым попавшимся авантюристом. Мне этого совершенно не нравилось и не хотелось. Завтра нужно будет обязательно обсудить это с Гансом. Возможно, я смогу найти комфортный вариант для двоих, и самому будет спокойнее. Уж я-то знаю, что могут наобещать эти черти и как потом рыдают девушки, осознав обман.

Эмма уже скоро будто и забыла, что плакала о своей печали и расспрашивала меня, про караван, который я сопровождал. Злилась вместе со мной на купца, представляла бескрайние луга и ветвистые деревья. Я зачем-то пообещал ей, что она и сама это увидит. Этого оказалось достаточно, чтобы девочка окончательно успокоилась. В благодарность она чмокнула меня в щёку и поспешилаубежать на кухню. Такой странный, но, кажется, приятный жест, я невольно заулыбался.