Книга Крепостная, страница 2 – Марьяна Брай

Муж Виталий работал токарем при колхозе. Как у нас так быстро с ним все сложилось, я не поняла: предложение делать пришел с отцом и братом. Говорил, что добрый, что семью любить будет, а знались мы с ним на то время всего ничего – пару недель, как из армии вернулся. На танцы сходили два раза, а потом провожал и как-то прижал к себе да поцеловал, словно печать шлёпнул. А тут вот тебе – сваты!

Мама моя была в нашем колхозе на хорошем счету, поскольку трудилась ветеринаром и дело свое знала. Пожили год с родителями, потому что комната наша с сестрами и так пустовала. А у него еще брат холостой дома. Виталя и правда был хорошим и добрым. Все за тестем, моим отцом повторял, во всем помогал. Вечерами чаи гоняли, в лото играли, а утром все на работу. На выходных – огород да скотина. А потом отец с матерью пришли с улыбкой вечером и объявили, что дом бабы Глани выкупили. То есть отдали деньги отцову брату за их долю, а бабушку к себе забирают. Значится, у нас теперь, как у настоящей ячейки, свой дом. Плодитесь, мол, и размножайтесь.

Вот Виталя и сорвался с катушек, лишившись надзору. Сначала немного, потом по чуток, а через пару лет и вовсе… Сынишки в яслях, я на работе. А домой прихожу с ними, дела пока все переделаю: коров подою да накормлю,детей помою, его приводят грязного, лыка не вяжущего.

Я смотрела на свою жизнь, на жизнь людей вокруг и видела одно и то же. Все живут и я живу.

А в тот день на той лавочке холодная от кваса кружка мне словно в голову дала.

— Баб Лид, а квасок-то у тебя не это… не загулял? – перебила я ее рассказ об очередном внуке.

— Чегой-то загулял, он поди не мужик, - хохотнула она и, взяв у меня кружку, допила остатки и пошамкала губами.

— Надьк, а ты-то чего сидишь, уши развесила? Это не квасок-ить. Это брага! – она округлила глаза и уставилась на меня.

— Ну и ладно, хорошая у тебя брага, баб Лид, - я встала, понимая, что в голове приятно зашумело, но будто бы просветлело. Стало как-то все понятно и просто. Дети любимые, муж – алкаш, скотина – ярмо!

Я пришла домой, несмотря на то что время было всего одиннадцать часов и до конца рабочего дня еще ого-го, разделась и в сорочке вышла в огород. Облилась водой из бочки, посмотрела в горизонт зацветающего картофельного поля и прошепталаа:

— А не пошло бы все к чертям!

И все пошло с того момента только так, как я выбрала: уволилась, разошлась с мужем, хотя тот бросил пить и так был отхлестан его личной матушкой, что в сторону родительского дома и смотреть боялся.

Но меня не тронули даже его слезы. Продала корову и телку, получив за них нормальные деньги, отодвинула свою мать, умоляющую передумать, потому что «итог будет один – вернуться, а что тогда люди скажут?!».

Возвращаться я не собиралась. Через месяц после того «кваска» я ехала в кузове грузовика, который отец остановил на дороге. Я вышла из дома с коляской, навьюченной двумя огромными сумками и моими мальчишками пяти лет от роду. Отец мой тогда догнал меня и, пообещав не уговаривать, взялся помочь добраться до места.

Ехала я в город. Ехала туда, где уже договорилась о работе в больнице. Пусть санитаркой, зато комнату дают и место сынишкам в саду. Отец сидел с пацанами в кабине, а я в кузове, и смотрела на удаляющиеся колхозные поля, речку, в которую прыгала с разбега, и крыши домов, над которыми зимой из труб поднимался пахучий, тугой белый дым.