Книга Крепостная, страница 77 – Марьяна Брай

— Точно, барин! Мне пока замуж выходить не больно и охота. Такое в России творится. Одной-то попроще! Решайтесь, Осип Германыч. А я завсегда тут.

— Ладно. Маленько мне еще обдумать все надо… но ты не думай, я добро помню! И тебе останется кой-чего. Хорошее приданое сможешь купить! Купчишку какого приглядеть с таким приданым проще простого. Я, поди, больше пяти лет не протяну. Или до этого ещё Петр одумается. Только на это надеюсь, - плечи его опустились, бравада ушла. Он будто сдулся, но глаза блестели от накатывающих слез, а руки неторопливокомкали газету.

— Не тороплю, барин. Только до этого времени будьте внимательны да осмотрительны, - я встала, дав понять, что все сказала. А потом одернула себя и села обратно. Вот же тяжело привыкнуть к тому, что ты сама себе не принадлежишь.

Теперь, если Осип не передумает, все сложится так, как я хотела. И доживу до окончания наползающей уже смуты после объявления отмены крепостничества, и статус разведенной или, упаси Бог, вдовы мне только на руку. Девки одинокие – не самые счастливые тут барышни.

Как я дожила до следующего дня – загадка даже для меня. Не раз барин и за столом, и просто за вечерним чаем словно бы набирался смелости и хотел объявить о своем, вернее, моем решении. Но или это только я уже во всем видела его готовность, или он просто боялся и переводил разговор на другую тему.

Наши «голубки» вдруг сделались больно смирными и даже внимательными к барину. Я наблюдала за каждым их взглядом, за каждым шагом, если могла, но все сильнее утверждалась в том, что Петр непричастен к случившемуся.

Вспомнив, что нельзя доверять даже тем, кто выглядит как овечка, и тем более тем, кто не выглядит, не остановилась на своем. Ведь она или они знали, что произошло ночью, и знала, или знали, что знаем мы.

«Фух, запутаться в этом хитросплетении легче, чем в шахматной партии. Но и мы не веником воспитаны, так что кусаться будем, коли придется.», - подумала я и расслабилась.

Вот тогда-то барин за ужином и заговорил:

— Вот что я решил, Петр… - он отложил газету, до этого внимательно прочитав переднюю полосу, поправил воротник халата на груди и почесал кончик носа. - Надо еще пожить, чтобы внуков увидать. А чтобы пожить спокойно, мне пара нужна. Нужна верная и добрая женщина, с которой вечерами буду разговаривать, а по утрам чай пить, - он откашлялся, наблюдая за тем, как Петр замер с только что отпитым чаем во рту. Первые его слова тот, видимо, как всегда, не расслышал, но когда понял, о чем идет речь, замер.

Я закрыла и открыла глаза, глубоко вздохнув и подумав: хоть бы не сейчас он объявил, что парой этой для утренних чаепитий буду я. На столе стоял полный горячий самовар, а на подносе с пирогом лежал длинный нож. Не думая, я даже отступила назад и уперлась сцепленными за спиной руками в косяк. Последней мыслью до того, как «все» началось, была: «вот к этому косяку-то меня сейчас и пригвоздят»!

— Ма-а-аше-е-ер? – протянула побелевшая сквозь пудру Кларка. Она раньше своего избранника поняла, в чем тут дело, и уставилась на Осипа. Я видела, как ходили желваки на ее челюсти и как побелели костяшки на ее пальцах, держащих чашку за ручку.

В какой-то момент прозвучал щелчок, и она ойкнула: чашка упала ей на колени, а ручка, как маленький сломанный бублик, осталась в ее пальцах.