Книга Просыпайся, любимый, страница 119 – Екатерина Политова

Всюду мертвые демоны хаоса, пронзенные льдом или сгоревшие в огне или силе молнии. Разные, жуткие и живые проявленияПурпурного Древа.

Сам магистр напоминает огромного бегемота состоящего из жирных шипящих фиолетово-розовых змей. Все они шипят, открывают пасти с острыми клыками. Уворачиваются, изворачиваются.

И я вижу, что защищает бегемот. Рафаэль нашел сердце замка, разворотив почти всё, чтобы до него добраться. Да сердца Вердера. Во что хаос превратил его…

— Фаола! — оборачивается ко мне Рафаэль, оскалившись, сцепившись с Вердером. Его клыки стали ещё больше, заострились. Змеи, падающие с бегемота, обползают Рафаэля и вцепляются ему в ноги, но тут же загораются, мрут под молниями.

Рафаэль пытается добраться до сердца. По стене резко идет лед, но путь ему преграждает ещё живая пурпурная стена и тут же спадает. Так повторяется раз за разом, огонь, молнии, лед — хаос защищается.

Запереть, всё запереть. Успеть, пока Рафаэль пытается сделать два дела одновременно - убить Вердера и защитить меня. Опять объединяю себя с мертвецами, чтобы захватить всех, погружаюсь в Колодец Душ целиком.

Он пылает пурпурным светом, блестит и светится.

Обними меня, моя слабая. Моя плоть. Обними. Запирай. Запирай то, что должно достаться смерти. — зовет Геррия.

Синий свет проходит через Колодец, закручивается спиралью, по порядку захватывая каждую выбившуюся из сине-голубого цвета душу. Будто нанизываю бусины на нить. Но это не нить, а бусины - души бедняг, захваченных Пурпурным Древом. Это очень легко. Достаточно захотеть, щелкнуть пальцем и измененные, искаженные души навеки запираются в Колодце. Там же они будут поглощены со временем, там же будут истощены этим же временем. Это очень просто.

Легко, потому что ты моя. Моя. Моя слабая.

А вот вернуться получается тяжело. Я оказываюсь вдруг посреди Мертвых Земель. Меня окутывает покой и тишина. Я вижу Геррию. Наконец-то я вижу огромное, невероятное Синее Древо. Бесконечно прекрасное, с ярко-голубыми шипами вместо листьев. Я чувствую каждую ветвь, каждый уходящий в бесконечность корень. Богиня предстает передо мной во всей своей красе.

— Фаола! — резко вздрагиваю от рычания Рафаэля и прихожу в себя. Что это было, как это получилось?

Вернись… Моя… Моя, моя!

Вскрикиваю в ужасе. Бегемот будто разорван тысячами когтей, от него только жуткие шевелящиеся ошметки. Всё вокруг горит или заморожено.

И… у Рафаэля нет руки- вместо неё из раны на плече вырывается кроваво-красный огонь, один его демонический рог обломан. Тех горящих крыльев, что я видела, уже нет. Он рычит словно животное, монстр-Вердер тянет его за ногу к себе, но Рафаэль ползет к огромному провалу, где бьется большое человеческое темное сердце. Рафаэль бьет его ногой в зубастую морду, но тот из последних сил кусает его за ногу и сдавливает.

Бросаюсь вперед, туда к ним, перепрыгиваю через все разрушения, с камня на камень. Перехватываю копье и в прыжке вонзаю наконечник в огромный пурпурный жирный затылок. И пропускаю через рукоять мертвую магию.

Чудовище булькает, дрожит, но никак не умирает! И никак не отпускает Рафаэля. Тот приподнимается на одной руке, и резко по черным камням к бьющемуся внутри замка сердцу устремляется лед, подгоняемый электрическими разрядами. Острые белые замерзшие шипы пронзают его, врастают прозрачным холодным льдом и дырявят.