Книга Просыпайся, любимый, страница 126 – Екатерина Политова

— Всё закончилось? Вердер, замок…

— Да. Мы убили его, — бесцветным голосом говорит Рафаэль. — Теперь мертвы все. Все они…

— Твоя рука, я видела, что Вердер оторвал её. С тобой всё в порядке?

— Как видишь, — кивает он, холодно глядя мне в глаза.

Чуть приподнимаюсь и вглядываюсь в его лицо. С нимчто-то не так и я не понимаю что. Мы ведь оба живы. Но в его глазах нет облегчения.

Рафаэль проводит рукой по волосам, это так приятно, что я закрываю глаза. А когда открываю - он смотрит на меня человеком! Не демоном. Я даже рот от удивления приоткрываю.

— Серые…

Рафаэль кисло усмехается.

— Раньше были карие. — тяжело вздыхает он. — Ты очень долго приручала этот кусок тупого дерева, Фаола.

— Ты сидел со мной весь день? — спрашиваю я, вылезаю из его рук и сажусь рядом.

— Да. Всю ночь, весь день, — отвечает Рафаэль и зевает.

— Зачем?

Рафаэль внимательно на меня смотрит. Из-за серых глаз его лицо будто становится ещё бледнее.

— Чего такого хорошего я тебе сделал, что из всех людей ты звала именно меня? — мрачно осведомляется Рафаэль.

— Это плохой вопрос, верно? — разглядываю его и пытаюсь понять, к чему он клонит.

Рафаэль прикрывает глаза и качает головой. Как и тогда, в лаборатории, когда я спрашивала о том, кого он во мне видит. Он будто хочет мне что-то сказать, но не говорит. Жду, что отвернется, но нет, сидит и смотрит. Я вижу, что он устал смертельно, но он хочет услышать ответ. Ради этого сидел со мной? Ради этого ждал меня?

И у меня есть только один ответ, который слов он не требует. Я приподнимаюсь кладу руку ему на щеку и целую в губы.

— Только твой голос я слышала. Мне было страшно, но твои руки я чувствовала. Только ты спустился в тот ледяной подвал, Рафаэль. — я обнимаю его за шею ещё крепче и шепчу: — А ещё только ты был в той могиле.

И я понимаю, что эти слова - страшная ошибка. Потому что Рафаэль резко поворачивается, его глаза заполняет огонь. Он отворачивает и встает с постели, скинув мою руку.

— Стой-стой, прости, Рафаэль! — успеваю я сказать.

Он смотрит на меня и возражает:

— Нет, Фаола, никогда передо мной не извиняйся. — Его лицо вдруг ожесточается. — Я должен уйти.

— Стой, что это значит? — я вскакиваю и обхожу его. Удивленно отмечаю, что хорошо себя чувствую. Нет того странного чувства тяжести, нет боли. Прижимаю спиной дверь, не даю Рафаэлю уйти.

Он кладет руку мне на щеку, поглаживает и вздыхает.

— Для вас прошло сто лет. Для меня пару недель, ты понимаешь? Пару недель, как я умер. Пару недель как… её потерял.

Я поняла о чем он и в глубине души это задело, разозлило.

— Я надеялся забыть. Но не могу.

— Ты тогда в постели со мнойзабыть пытался?

Он шагает вперед и вжимает меня спиной в дверь моей комнаты.

— Да, и даже забылся. — и целует меня, обхватив лицо руками. Целует в губы, в щеку, в шею… Ненасытно, горячо, но он собирается при этом уйти. Мне горько и жарко одновременно. — Но я всё ещё зол. Страшно зол. Но… мстить мне больше некому, Фаола.

— Что это значит? — с придыханием спрашиваю я опять.

— Я больше не хочу видеть в тебе врага. — шепчет Рафаэль завораживающе низким голосом. А потом серьезно говорит: — Если бы тогда на могиле в тебе не было кости Геррии - тебя сейчас тоже бы не было. Для меня тогда прошло невероятно мало времени, ты не представляешь, каким я проснулся. Я тебя даже не видел, растоптал к чертовой матери.