Книга Измена: (не) прощу дракона, страница 72 – Екатерина Семенова

После ужина мужчины продолжили споры в кабинете, а я ушла наверх в спальню. Когда пришёл Флориан, я притворилась, что крепко сплю — не хватало мне ещё новых разговоров с ним.

На следующее утро, раздав указания прислуге и усадив Этти и Оливию за шитьё, я отправилась в библиотеку в надежде увидеть там маркиза Кайдипье. Я пылала желанием выяснить, о чём же говорили за ужином Иджен и Флориан, хотела понимать их беседы, но мне не хватало знаний: они сыпали фактами, именами, событиями, о которых я слышала в первый раз.

Маркиз был как всегда учтив и с добродушной улыбкой принялся меня наставлять и вразумлять. Я ловила каждое слово, а кое-что даже записала в блокнот. Под конец Кайдипье снабдил меня несколькими книгами, которые, по его мнению, должны были помочь говорить на «мглистом языке дипломатии», как он выразился.

Я провела в разговорах с маркизом полдня и даже не заметила, настолько увлеклась. Под конец я осмелела и попросила Кайдипье рассказать мне о герцоге Тахарисе. Мне хотелось побольше узнать о нём как о человеке — чем же он живёт, чем дышит, а не сухие факты всем известной биографии. К моему разочарованию, с Идженом маркизу не доводилось лично общаться, но он тепло отзывался о Тахарисе как о мужчине с живым умом, сильным характером и яркой индивидуальностью. Особенно Кайдипье ценил герцога за рассудительность и спокойный нрав, способные усмирять горячность и несдержанность его дяди-императора. «Наверное, мы могли бы стать друзьями, — подумала я. — Есть в Иджене что-то такое, подкупающее».

Я поблагодарила маркиза от всей души и с тяжёлым сердцем направилась в приют: мне предстояло одно очень щекотливое и досадное дело. Сгадким чувством — будто я предаю всех — я вошла в приютские ворота. После замужества я жертвовала деньги на содержание воспитанниц, оплачивала счета. В первое время после ухода от мужа мне было ни до чего, всё вылетело из головы, а потом я стыдилась прийти. «Директриса наверняка уже недоумевает, почему она третий месяц не получает денег, а ведь сейчас такое важное время для девушек-воспитанниц — сезон летних балов и приёмов. Теперь придётся объявить, что денег от меня не будет совсем. Скорее бы уже побольше зарабатывать, тогда я хоть сколько-нибудь смогу отдавать приюту».

Девушки-воспитанницы пугливой стайкой разлетались в разные стороны, склонялись в приветствиях. Директриса Лавана, уже совсем старенькая, но всё такая же аккуратная и строгая, тепло меня встретила и проводила в свой кабинет. Я улыбнулась — когда-то её кабинет навевал страх и ужас на меня, наверное, так же как и на нынешних учениц.

Директриса Лавана усадила меня в кресло и расположилась напротив. Я посмотрела на неё и почувствовала, как щёки заливает краска. Я до сих пор ощущала себя перед ней юной воспитанницей. Было стыдно: всё-таки надо было приехать к ней давно, объяснить, что я не смогу больше жертвовать деньги на приют, чтобы она не рассчитывала на меня и искала другой источник.

— Вы, наверное, расстроены, что в последнее время то обязательство, которое я на себя взяла, не выполнено и счета приюта не оплачены, — начала я трудный разговор, но слова застревали в горле.

— О чём вы, Аурелия? Все счета оплачены.

— Разве? — Я недоумённо подняла брови.

— Ваш муж оплатил их.