Книга НИИ ядерной магии. Том 3, страница 87 – Анна Гращенко

Несколько минут оба они сохраняли тишину, и в конце концов хозяин дома мягко проговорил:

– Я пойду, если ты не против. В холодильнике есть рыбная запеканка и овощи – угощайся.

– Спасибо, – выдохнула девушка, вновь обращая свой взор на приспособления для рукоделия, которыми был заставлен садовый столик.

На этом они и разошлись, не глядя друг на друга, оба имеющие предостаточно пищи для размышлений. Бажен Бологов впервые задумался о том, что, возможно, дарил родительское тепло не тому, кому оно было на самом деле нужно. А Фима Воротынская – о том, что хотя самый центр её сердца злится от того, что родители, на её взгляд, поступали с Красибором нечестно и несправедливо, сама она делает то же самое. Отворачивается от того, кому её тепло и внимание по-настоящему нужно, кто готов его принимать и дарить своё в ответ. И вместо этого продолжает, продолжает и продолжает безуспешные попытки дарить любовь тому, кому она уже давно не была нужна. Как Бологовы забывали о живом сыне, всю энергию отдавая ушедшему, так и она отворачивалась от настоящей, дышащей любви, чтобы вкладываться в любовь давно умершую.

Она взглянула на небо, принявшее уже серо-синий вечерний оттенок, и тряхнула головой. Времени на эти размышления не было. Напротив, ей нужно сосредоточиться на тех положительных, радостных нотах её души, что были в ней сейчас. Ближайшие часы ей предстояло провести в долгом, кропотливом колдовстве, которое может разрушить любая мелькнувшая грусть или злость. Она взяла первую вещь из стопки: атласная блузка ярко-изумрудного цвета.

– Если бы тётушка Негомила была предметом одежды, – пробормотала Фима и улыбнулась.

Она расправила блузку перед глазами и залюбовалась насыщенностью цвета, пышными оборками, длинными манжетами с десятью жемчужными пуговками на каждом из них. Положив вещь на колени, Фима погладила плотную ткань и воспроизвела в памяти образ тётушки, задумалась о том, какой она была. Яркой, эксцентричной, заботливой, напористой, если не настырной. От последний мысли Фима тихонько засмеялась и потянулась к большой жестяной коробке с нитками. Пробежалась пальцами по катушкам. Казалось, там были все возможные нитки, какие только можно отыскать в их крае: шёлковые и хлопковые, яркие и пастельные, матовые и с блёстками.

– Ты, милая моя тётушка, яркая, ароматная и совершенно весенняя, не так ли? – бормотала она под нос, выбирая катушки с оттенками жёлтого и зелёного.

Весь следующий час Фима провела, напевая мелодии из детства, попивая вкусный чай и методично вышивая веточки яркой мимозы на блузке любимой воспитательницы, наставницы и подруги. За всё этовремя она не отвлекалась от своего полотна и неизменно улыбалась, вспоминая то хорошее, что связывало её с тётушкой Негомилой.

Она не спроста начала именно с блузки – это был самый простой предмет для её колдовства. Их связь с тётушкой Негомилой была настолько сильной и светлой, что Фиме не составило труда за весь час не думать о плохом. Она с лёгкостью избежала мыслей о том, как сильно почтенная женщина пострадала за последние несколько месяцев. О том, что она лишилась руки из-за племянницы, провела долгое время в избе лекарей. Даже эти кошмарные события перекрыло то, с каким восторгом тётушка Негомила участвовала во всех рисковых предприятиях. С каким азартом размахивала кнутом, надеясь попасть в сгиб реальности и открыть тайную комнату; с каким теплом глядела на новых друзей Фимы и даже на Болгова старшего, когда тот наконец-то пошёл на поправку.