Книга Ты вернешься!, страница 36 – Галина Чередий

— Глупости, Рин, это не тайна, а тема не стоящая внимания всего лишь. — отмахнулся презрительно Гера.

— Ладно, я рада,что поговорила с тобой об этом. — кивнула я ему. — Увидимся ближе к утру или завтра днем.

— Может мне все же стоит сопроводить тебя? — мигом подобрался друг.

— Вот уж нет, еще я к любовнику под охраной не бегала. — отмахнулась я и рванула бегом. — Занимайся своими прямыми обязанностями, Гера.

Конечно я была на все сто уверена, что Георг не посмеет ослушаться меня, но все равно сама не понимая почему хорошенько путала следы и даже оставив накидку у приметного камня, переплыла несколько раз реку по дороге к проклятому пустырю. Но только выбралась на высокий берег, обратилась и встала на две ноги, и понеслась вперед что было сил, позволяя телу делать то, чего требовала взбудораженная душа.

Рус сидел на подоконнике, откинув голову и прикрыв наверняка уставшие просеивать тьму глаза. Я бесшумно запрыгнула к нему, как и в прошлый раз, и тут же нарвалась на его прямой и ничуть не сонный взгляд. Серая ртуть радужек мгновенно полыхнула лютым темным пламенем, Рус вдохнул, радостно вскинувшись, но я тут же закрыла ему рот ладонью.

— Мы ни о чем не будем говорить! — приказала, подкрепив это импульсом своей ментальной силы, однако и тени покорности не засекла в его глазах. Как моя сила примы могла совершенно не работать с ним?

Рус дернул головой, освобождаясь от моей ладони на своих губах и перехватывая за запястье и, без всякого предупреждения, завалился на бок с подоконника внутрь помещения, увлекая за собой. А я подчинилась, я подчинилась, даже и не подумав сгруппироваться при падении. Оказалось, что он перетащил свою лежанку, которую наверняка пришлось чинить после прошлого раза, прямо под окно. Едва мы упали на нее, он опрокинул меня на спину, накатываясь сверху, вклиниваясь между моих ног, вынуждая их широко развести для него, и с хриплым голодным стоном столкнул наши рты в жестком ранящем поцелуе.

Молниеносно забываясь, оглушенная диким ревом освобожденного, так долго сдерживаемого желания, я обняла его, обвивая руками и ногами, желая сразу же в себе. И тут же опомнилась, уронив все конечности и отпуская, испуганно замерев в ожидании крика боли.

— Верни все как было! — прорычал Рус, размыкая наш поцелуй лишь на секунды. — Нахер мне твои поблажки и осторожность не нужны!

И новый поцелуй, еще более жгучий, как будто наказывающий за неверие вего способность выдержать, соленый от крови, разжигающий мою чувственную жажду до неизведанной прежде грани.

— Я тебе кости переломаю, если забудусь, чокнутый! — выдохнула и выгнулась, запрокидывая руки и вцепляясь ими в край лежанки. Уж лучше пусть страдают доски, чем он.

— Заживут! — огрызнулся Рус и прошелся жалящими поцелуями по моей шее и ключицам, а жадными ладонями не лаская — вылепливая, шаря, по моему телу, а я себя под этими отнюдь не нежными касаниями ощущала чем-то пластичным, покорно плавящимся, меняющимся под него, под то, чтобы принять бешеный поток его вожделения и наслаждения.

— Слишком долго! — толкнулась бедрами, усиливая давление его твердой плоти в мой живот и выдохнула уже не слишком соображая о чем я: о том, как медленно восстанавливаются люди или о том, что он медлит, когда так нужен мне внутри.