Книга Ты вернешься!, страница 5 – Галина Чередий

— Эрин, я слышу об этом от тебя первой, так что намерен немедленно взяться за выяснение. Не нужно нервничать, дорогая, я со всем разберусь и обязательно расскажу тебе. Иди отдохни, вскоре будут новости, обещаю.

Моя верхняя губа задрожала от усилия сдержать оскал. Как проктор-прим он не имел права говорить мне, урожденной приме “иди” и вообще велеть хоть что-то. Но как супруг, на брак с которым дала добровольное согласие — да. А еще он мой друг, что пришел на помощь тогда, когда никто бы не рискнул. Так что я справилась с собой и подчинилась.

— Надеюсь ты не станешь затягивать с выяснением и наказанием.

— Не сомневайся в этом, Эрин.

1987

— Блин, Рус, ты че на стрелке руками не намахался? — окликнул меня от стола удобно уже прибомжившийся на табурете Васька. — Кончай ты грушу эту метелить, ополоснись и с нами пивандрия хлебни. За победу, так сказать.

— Тоже мне победа, поломать десяток оленей бухих. — огрызнулся я, утерев пот. Короткий махач с заранее предсказуемым результатом только растравил мою злость, но нисколько не утолил эту почти постоянно грызущую изнутри лютую пакость. — И не хочу я ваш пивас жрать и вам не советую. Пузо отрастет — хрен свой потом за ним видеть не будешь.

Ну помогли мы решившему заняться бизнесом Лехе, разогнали и зубы с ребрами пересчитали попытавшимся стрясти с него дань рэкетирам, но это же ни хрена не решает. Этих шуганули — придут другие. Если во всей стране вот такой беспредел твориться, то вопрос не решается локальным физическим внушением. Может мы еще и хуже сделали и в следующий раз Лехин ларек вовсе сожгут и хорошо, если не с ним самим. Такое паскудство происходит постоянно, вон позавчера в соседнем подъезде целую семью чуть поднявшегося кооператора вырезали, даже детей малолетних не пощадили, твари конченные.

— А на кой мне самому его видеть, главное чтобы стоял бодрячком и девки его не обделяли. И не прав ты, насчет победы, Рус, вот реально не прав. Их десять рыл было, с цепями и битами, а мы их втроем раскидали. Мы круты, скажи, Тапок!

— Ага. — поддакнул в своей обычной флегматичной манере Потап — здоровенный, выше меня на голову медведина, самый добродушный в нашей компании. Хрен разозлишь его, но раз уж сумел и за друзей — туши свет и ховайся, если успеешь.

— Сдался ты девкам с брюхом. — смирившись с тем, что дубасить грушу бесполезно для успокоения, я содрал майку, стянул шорты с трусами и встал под душевую лейку, которую сам прифигачивал к потолку.

В трубе побулькало, сверху пошипело, но вода все же пошла, хоть и рыжеватая поначалу. Само собой холодная, у меня ж тут не люкс какой, а самострой, который мы этой весной буквально за неделю над отцовским гаражом с пацанами забахали как из армии вернулся. Слепили из шлакоблоков натасканных из стен раздолбанного неподалеку заброшенного склада и того, что нашлось чуть ли не по окружающим помойкам, чтобы было у нас логово для качалки, да и просто позависать своейкомпанией и с девчонками, которые без особых закидонов. Музон опять же врубай-не хочу на какую вздумается громкость, до ближайших домов далеко, окно прямо на пустырь. Круче любой съемной хаты, где соседи бы вечно недовольные вопили и ментов вызывали по поводу и без. Короче, никакого конфликта поколений, мы родоков не бесим и они нас не щемят и жить не учат. На лето самое то, а до зимы еще чего придумаем, у Васька руки-золото и сварганит нам тут какую-нибудь буржуйку. А больше для счастья и не надо, свобода все неудобства аннигилирует.