Книга Порченый подарок, страница 116 – Галина Чередий

— Ну видишь, доченька, у папы совсем нет для тебя времени, — разнес в клочья наш горячечный изолированный мир противный язвительный голос Друзы.

Я вздрогнула, пораженная неловкостью момента, а вот Бора, наоборот, как окаменел и не позволил мне порывисто отстраниться. Неторопливо, как если бы мы были по-прежнему одни, провел своими губами по моим, огладил талию, аккуратно снял с лавки и только после этого повернулся к бывшей пассии и дочери. Широко улыбнулся и присел, раскрывая приглашающе объятия, явно демонстративно глядя исключительно на ребенка. Девочка радостно взвизгнула, отпустила мать и бросилась к предводителю, повиснув у него на шее, и что-то неслышно прошептала ему в ухо, настороженно глядя на меня.

— Ну ты же у меня растешь самой умной девочкой на свете, Гиса, — произнес Бора и покачал головой. — Разве станешь верить в глупые россказни? Иди-ка лучше оденься, пойдем купим сладостей тебе и твоим подружкам. Давай скорее, мы с Греймунной тебя на улице подождем.

Снова ликующе закричав, Гиса ускакала прочь, исчезнув с поразительной скоростью, присущей лишь воодушевленным обещанием приключений или вкусностей детям.

— Собрался вести эту… за городьбу, да еще и кровью родной рискнуть решил? — злобно зашипела Друза, пронзая меня убийственным взглядом. — Не позволю! А что, если народ захочет твою вештицу камнями закидать, так еще и моя дочь пострадает!

Мой муж шумно и рвано вдохнул, где-то в глубине его груди глухо загрохотало, поднял глаза к потолку, замер так на пару секунд, потом с силой выдохнул, сделал пару быстрых шагов и остановилсянапротив мерзкой бабы, нависнув над ней.

— Нет ничего, связанного с нашей дочерью, на что мне бы требовалось твое позволение. Не после этого твоего последнего отъезда и отсутствия без попыток интересоваться ее судьбой, — он говорил обманчиво спокойно, делая краткие паузы между словами, заставляющие их звучать еще весомей, а когда Друза раскрыла рот, собираясь возразить, резко поднял перед ее лицом указательный палец, не касаясь, но явно предупреждая не делать этого. — Памятуя об извечной скверности твоего нрава, спущу один раз оскорбление неверием, что я не только в состоянии защитить своего ребенка и возлюбленную, но и вообще не допущу для них хоть какой-то опасности. Но я ни тебе, никому другому не позволю порочить и обижать Греймунну.

— И что сделаешь? — едва не оскалилась несносная женщина. — Ударишь сам? Воинам наказать прикажешь?

— Второе оскорбление мне, а еще и достойным мужчинам, моим воинам, — констатировал Бора. — Еще одно гадкое слово о моей жене, обо мне и других жителях дома — и ты будешь изгнана.

— Что?! — взвизгнула отвергнутая любовница, и я заметила несколько девушек, привлеченных, очевидно, ее воплями, что любопытно выглядывали из коридора. — Посмеешь выгнать меня на улицу? Меня? Вдову своего брата? Мать своей дочери?

— Это мой дом, а теперь еще и Греймунны, мы в нем хозяева, а остальные — гости, которым безмерно рады, — говоря это, предводитель нарочно повысил голос и выпрямился, отворачиваясь от Друзы, и обращался уже не совсем к ней, а ко всем развесившим уши, — но только в том случае, если сами гости ведут себя достойно, не причиняют вреда, не плодят сплетен и отвратительных слухов и не замышляют чего вместе с врагами!