Книга Порченый подарок, страница 125 – Галина Чередий

В следующий раз я проснулась только ранним утром, точнее, была разбужена Бора, что прижимался ко мне сзади, распаленный и, казалось, еще более нетерпеливый, чем раньше.

— Ты, похоже, всерьез решил выполнить свое обещание лишить меня способности к передвижению, — сонно пробормотала я, чувствуя, что внутри все тянет и побаливает с непривычки, но при этом все равно увлажняется и откликается вожделеющими сжатиями мышц на каждый его толчок в мою поясницу, поцелуй в шею и ладонь, настойчиво и умело стискивающую грудь.

— Еще как всерьез, — резко выдохнулБора в мою влажную кожу и закинул ногу себе на бедро, открывая для проникновения. — Нет сил остановиться… не теперь, когда ты вся моя.

В его голосе совсем не было сонливости, как в моем, он был пропитан томлением и жаждой, как если бы мой супруг и не спал вовсе, а просто давал отдых мне, изводясь сам в желании, что никак не угасало. Невзирая на легкий дискомфорт, я охотно поддалась ему — эта его ненасытность была заразительна, требовательность рождала необходимость отдаваться, а не сжиматься и отталкивать. Моя голова кружилась, и плоть отзывалась, как никогда прежде, ликуя от такой силы чувственной потребности его во мне, а все неприятные ощущения исчезли вмиг. Мой супруг меня хотел, именно меня, да так, что не мог насытиться. Понимание этого неожиданно обращало и меня саму в некое незнакомое прежде создание, готовое к непрерывному наслаждению и забывшее о стыде и существовании всего мира за пределами наших жарких объятий.

Однако когда проснулась второй раз, супруга рядом не было. Сев на кровати, я в полной мере прочувствовала всю интенсивность наших слияний, но вместо того чтобы упрекнуть себя за пережитые безумства и излишества, на которые шла с охотой, растерянно улыбнулась, ощупывая опухшие губы, вздрогнув от натертости сосков, пространства между бедрами. Все мое тело, каждый изгиб и кусочек кожи будто все еще подвергались безостановочным атакам неугомонного рта Бора, настойчивым поглаживаниям и сжатиям его пальцев и ладоней, колючему поддразниванию его щетины, щекотному скольжению его длинных волос.

Ноги не слишком уверенно держали меня, и если так пойдет и дальше, то я действительно буду испытывать проблемы с хождением. Почему эта мысль меня не угнетает? Я сошла с ума? Почему такая требовательность, даже алчность супруга до близости, после совсем недавней сдержанности и бережной терпеливости не пугает и не отталкивает меня?

Размышляя на эту тему, я оделась и хотела уже спуститься вниз, когда со стороны окна донесся то ли детский, то ли слишком тонкий женский крик, а вслед за ним мои внутренности сотрясло от жуткого рычания — такого, какое я слышала вчера из мрачного каменного каземата и собиралась выяснить его природу у мужа, да так и забыла, растеряв весь ум в его руках.

Бросившись на звук, я прильнула к стеклу. Окно нашей с Бора спальнивыходило на заднюю часть общего двора, тихую, без всяких строений, просто свободное пространство от дома и до городьбы, за которой открывался вид на мутно-серую широкую ленту стылой сейчас реки. Разглядеть поначалу ничего не удалось, и я стала дергать рамы, распахивая их, собираясь обозреть и место впритык к стене, как вдруг в поле зрения появилась бегущая что есть сил растрепанная девушка. Лишь на секунду мне подумалось, что по странности у нее были волосы гораздо более темного оттенка русого, нежели мне случилось до сих пор видеть у аниров, но тут вслед за ней из-за угла дома выскочило самое настоящее чудовище.