Онлайн книга «Несекретные материалы»
|
Маруська постаралась спрятаться за бокал с соком. Я-то знаю, что иногда поздним вечером, вернее даже ночью, девочка тихонько прокрадывается на кухню и заливает кипятком порошок с малосъедобными макаронами. Ну нравятся ей эти «грибные» и «мясные» супчики. Купить их проще простого, ларек в десяти шагах от ворот. Но, зная, что подобное обжорство вызовет гнев Кеши и Зайки, Манюня истребляет вожделенное блюдо только в своей комнате, старательно прячась от всевидящих глаз родственников. Ей бы в голову не пришло устраивать харчевню из спальни брата – за такое поведение и огрести можно по полной программе! – На полу, – продолжала разгневанная Ольга, – рассыпана скорлупа от фисташек, валяются обертки от идиотских чипсов и леденцов! А на Кешкином столике целых три пустых коробочки из-под шоколадного мороженого и липкие пластмассовые ложечки! – И теперь, – хихикнул Кешка, – на меня идет наезд. Якобы это я устроил весь бардак! – Ну, только если спьяну, – ляпнула Маня и немедленно получила пинок от Ольги. На самом деле дочка права. Ее обожаемый братец практически ничего не ест, а мороженое не переносит с самого детства. Когда другие дети, радостно приплясывая у ларька, выпрашивали у сопротивляющихся родителей «Ленинградское» или «Лакомку», Аркашка брезгливо морщился и отворачивал нос от брикетиков и трубочек. – Если не он, то кто? – вопрошала Зайка. – Космические пришельцы? Разгневанные глаза Ольги остановились на моем лице. – Только что вошла, – поспешила я оправдаться, – целый день по городу гоняла. – Знаю, – вздохнула невестка, – первым делом тебя заподозрила, но Ирка сообщила, что «Вольво» в гараже с утра нет… В этот момент домработница внесла большое блюдо с жареными курами и водрузила его на стол. Миша с Галей, молчавшие все время, разом оторвали по ножке. – А где Хучик? – спросила через пять минут Маня. Мопс обожает курятину. Самое большое лакомство – кусочек птичьей грудки. Поэтому, почуяв запах готового бройлера, он несется в столовую и выжидательно поглядывает на стол. Однако сегодня возле нас толпились все псы, включая Куку, кроме него. – Хуч, – позвала Оля, – иди сюда, цыпленка дают! Ноль эмоций. – Хучик, Хучик, – принялись мы завывать на разные лады, но собачка как сквозь землю провалилась. – Может, случайно выскочил во двор и сейчас плачет под дверью? – предположила Маня и кинулась в холл. Вообще говоря, сомнительно. Обладатель маленьких кривых лапок, Хучик не большой любитель пеших прогулок. К тому же он очень не любит холодной, дождливой, ветреной погоды. По утрам мопсик, кряхтя, залезает на диван в кабинете и элегически глядит в окно. Если на дворе идет снег или моросит, он преспокойненько отправляется в кошачий туалет и, не обращая внимания на злобное шипение Фифины с Клеопатрой, меланхолично усаживается на гранулы «Пипи-кэт». После этого заползает в пледы и тихо дрыхнет, поджидая перемены погоды. Маруська распахнула настежь входную дверь, и в прихожую со свистом ворвался ледяной ветер. Нет, такой пейзаж не для теплолюбивого мопса. Следующий час мы носились по дому, разыскивая Хуча. Миша с Галей тихо сидели в столовой. Они не принимали никакого участия в поисках, сдвинули слегка в сторону тарелки и самозабвенно черкали какие-то значки в блокнотах. Пробегая по столовой с воплем «Хучик, где ты?», я видела, как Миша руками отщипывает от курицы кусочки. В конце концов, собравшись в гостиной, мы пришли к выводу: мопсик пропал. – Как скажем про исчезновение песика Александру Михайловичу? – угрызлась Маня. Все удрученно замолчали. На самом деле Хуч принадлежит полковнику. Его подарил приятелю французский полицейский комиссар Перье, с которым он когда-то подружился. Но в Москве маленький мопсик день-деньской тосковал в пустой квартире, поджидая, когда хозяин наконец придет с работы. Потом Хуч начал хворать, отказываться от еды… Болезнь его именовалась тоской. Мы пожалели песика и взяли к себе, но он все равно считался собакой полковника. – И как теперь глядеть в глаза Александру Михайловичу? – продолжала, словно трагическая актриса, Манюня. – Почему нельзя глядеть мне в глаза? – раздался веселый голос, и полковник вошел в гостиную. – Хучик пропал! – всхлипнула Маша. – Ну да? – удивился приятель. – В кладовке смотрели? Пошел новый виток поисков. В конце концов полковнику пришла потрясающая идея – наверное, случайно заперли в гараже! Все побежали гурьбой через дворик. Я пощелкала выключателем, но свет не зажигался, перегорела лампочка. – Там на полке стоит фонарь, – сообщил Кеша. – Пойду возьму, – миролюбиво предложил Александр Михайлович и шагнул в темноту, мерно вскрикивая: – Хучик, Хучик… Мы остались дрожать у входа. Ни у кого не хватило ума надеть куртку. – Слева, вверху, – крикнул Аркашка, и тут раздался шум, звон и такой звук, словно уронили на пол тяжелый мешок с зерном. По гаражу пронесся крик, мы замерли от неожиданности и ужаса. – Яма! – завопил Кеша. – Там же яма для машин! Но, судя по всему, предупреждение прозвучало слишком поздно. Аркашка, чертыхаясь, понесся в дальний угол гаража, за ним, спотыкаясь о железки и налетая на машины, последовали все домашние. Сильный луч осветил внутренность довольно глубокой ямы. На дне, в луже чего-то черного и вонючего сидел Александр Михайлович. – Ты жив! – радостно удостоверилась я. Приятель поднял вверх абсолютно черное лицо, впрочем, остатки волос из седых превратились отчего-то в вороньи перья. – Мама моя, – прошептала Зайка, – негр! – Нет, – также шепотом добавил Кеша, – просто опрокинул на себя огромную банку с солидолом. Спустив вниз лестницу, мы достали несчастного и потащили в дом. Ирка приготовила ванну, и Кешка, запихнув полковника в пену, принялся отмывать липкую массу. В ход пошло все – шампунь, гель, скраб… Потом увидели, как Аркашка тащит в «химчистку» бутылку водки. – Не лей мне это добро на лысину, – отбивался Александр Михайлович. Вода журчала, слышался плеск и тихое ойканье. Солидол упорно не желал покидать тело. |