Онлайн книга «Законник»
|
— Парламентер? — удивленно поинтересовался голос. Я утвердительно кивнул. — Оружие — на землю!!! — И не подумаю… Отправьте гонца в лагерь и доложите барону Глайру, что к нему едет Аурон Утерс, граф Вэлш. Со свитой… За сосной наступила тишина. А вот за придорожными кустами справа и слева от нас несколько раз хрустнуло. — Э-э-э… не положено!!! Оружие — на зе-… - рявкнул часовой. И заткнулся на полуслове: судя по донесшемуся из-за дерева звону, неслабо получив по затылку. Мгновением позже на дорогу выскочил рослый онгаронец с мечом наперевес, и, вглядевшись в мое лицо, учтиво произнес: — Ваша светлость! Прошу прощения за грубость моего подчиненного — он молод и бестолков… Десятник Карл Ухват, первый десяток второй сотни Алой тысячи… Я наметил движение головой, показывая, что принял извинение и снова превратился в изваяние. — Простите, ваша светлость, вас тут… только четверо? — убрав меч в ножны, спросил десятник. — Было семеро. Сопровождавших нас воинов Пограничной стражи Элиреи я отправил в крепость Крогг. Преследовать их нет необходимости — назад они не вернутся… Десятник задумчиво посмотрел на меня, потом — на Воско и Нодра, и, задержав взгляд на мешке, скрывающем голову Илзе, поинтересовался: — Это гражданин Онгарона? — Нет… — Что ж… Думаю, посылать гонца к его милости особого смысла нет… Следуйте за мной… Я удивленно приподнял бровь: — Взыскания не боитесь? — Вы — Утерс, ваша светлость… — усмехнулся воин. — Вы никогда не лжете… Так что любой из тех, кто о вас слышал, сделал бы то же самое… …Вылетев из штабного шатра, барон Алан Глайр оглядел меня с ног до головы, потом задумчиво подергал себя за ус и растерянно пробормотал: — Мда… Честно говоря, не ожидал… Впрочем… Имею честь приветствовать вас в походном лагере армии Онгарона, ваша светлость! Я учтиво поздоровался, и, не желая тратить время на пустопорожние разговоры, поинтересовался: — Где бы мы могли поговорить? Тысячник нахмурился, отодвинул в сторону входной полог и рявкнул: — Совещание откладывается. Все свободны… Из шатра тут же потянулись порядком удивленные сотники. Дождавшись приглашающего жеста барона Глайра, я скользнул внутрь святая святых армии Онгарона, и, заметив, что на походном столе развернута карта, тут же развернулся к ней спиной. Тысячник сконфуженно крякнул, зашелестел пергаментом, а потом виновато пробормотал: — Спасибо, ваша светлость… Я, конечно, понимаю, что ваша Внутренняя стража тоже ест свой хлеб не зря, и что у вас наверняка есть точные данные о количестве и расположении наших войск, но… — Пустое… — буркнул я. И тут же перешел к делу: — Барон! Я заехал к вам по дороге в Маллар. Я еду к его величеству Бадинету Нардирену, чтобы предъявить ему неопровержимые доказательства того, что убийства его вассалов — дело рук воинов Иаруса Молниеносного. На дорогу у меня уйдет дня три. Еще сутки — на предъявление доказательств. Мне бы хотелось, чтобы все это время армия Онгарона… воздерживалась от активных действий… Тысячник снова дернул себя за ус, потом заложил руки за спину, сделал шаг по направлению к дальней стене… и тут же развернулся ко мне лицом: — Граф Аурон, вы вообще понимаете, о чем просите? Я утвердительно кивнул: — Более чем… — То есть вы считаете, что, выслушав вас, я должен грохнуть кулаком по груди, выскочить из шатра и пинками погнать своих солдат обратно за Чиграк? Забыв про полученный приказ и про вассальный долг? — Я не прошу вас уходить… Вы можете ввести войска в Элкор, занять все деревни этого графства и даже дойти до Влара… Я прошу вас о другом: не чинить урон вассалам моего сюзерена и не проливать кровь мирного населения… Барон застыл. Несколько раз качнулся с носка на пятку и обратно, а потом прищурился: — Скажите, граф, а… сдача в плен семнадцатой сотни вашей Пограничной стражи — это аналогичная мера, принятая королем Вильфордом? — Да: отойти от моста они не успевали. А вступать в бой им было запрещено. В общем, его величество сделал все, чтобы до выяснения истины между нами не пролилась кровь… — То есть… если моя тысяча сейчас двинется на Арнорд, то не встретит никакого сопротивления? — Не встретит. Если, конечно, ваши солдаты не сочтут врагами наших крестьян и купцов… Тысячник хрустнул пальцами, зачем-то потушил одну из свеч и мрачно вздохнул: — Знаете, граф Аурон, я… неплохо знаю вашего отца, поэтому скажу чуть больше, чем должен: я не верю в то, что вы сможете убедить его величество Бадинета в невиновности своего сюзерена. Палачи Тайной канцелярии Онгарона весьма хорошо делают свою работу и умеют докапываться до истины. В этот раз они превзошли самих себя, и… В общем, сына графа Гайоса, без всякого сомнения, убили люди графа Орассара… — Скажите, барон, как вы оцениваете боеготовность Пограничной стражи Элиреи? Барон чиркнул кресалом, зажег потушенную им же свечу и угрюмо посмотрел на меня: — Вы хотите сказать, что вашим военачальникам нет никакой необходимости выгадывать эти самые четыре дня? — Именно. Если бы король Вильфорд планировал с вами воевать, то первый удар нанесли бы не вы, а армия Элиреи… Где, по-вашему, она была бы сейчас? — Пожалуй, с этим трудно не согласиться… — задумчиво пробормотал тысячник. — Нам не с чего воевать, барон! — вздохнул я. — И… сто двадцать лет мира — достаточный срок, чтобы научиться друг другу доверять… — Я доверял многим элирейцам… Так же, как и они — мне… — граф Арти снова потушил свечу и подул на обожженные пальцы. — Но сейчас, узнав, что вы пролили кровь вассалов моего сюзерена… — Мой отец доверяет вам до сих пор… — перебил его я. — Именно поэтому я и стою перед вами! Барон! На одной чаше весов — четыре дня, которые ничего не решают. На второй — жизни тысяч наших и ваших солдат… Барон испытующе посмотрел мне в глаза, и медленно, чуть ли не по слогам, произнес: — Скажите, ваша светлость, вы уверены в том, что ваши доказательства остановят эту войну? — Да… — Что ж. Четыре дня у вас есть… Но… Я пожал плечами: — От сопровождения я не откажусь… — Знаете, ваша светлость, вы очень похожи на своего отца… — усмехнулся барон Глайр. Потом подумал и добавил: — И… знаете, мне бы очень не хотелось оказаться в числе ваших врагов… …Трое суток, потребовавшихся нам, чтобы добраться до Маллара, оказались одними из самых мрачных в моей жизни. На следующее утро после выезда из лагеря барона Глайра у Илзе начались женские недомогания. Найти карету оказалось несложно. А вот заставить ее передвигаться достаточно быстро — почти нереально. Карета вязла в грязи, садилась на брюхо и переворачивалась; у нее отваливались колеса и трескались оси; рвались постромки, шлеи и даже дышла, а кони, впряженные в нее, засекались, теряли подковы и ломали ноги. Кроме того, раза два-три в день нам приходилось уступать дорогу армейским обозам и подразделениям армии Онгарона, двигающимся к границе, и превращающих и без того разбитую дорогу в нечто, совершенно непроезжее. |