Онлайн книга «Я заберу тебя с собой»
|
— Любите курить? — Да. — Что? — Как — что? — Что любите курить? — «Честерфилд». — А травку любите? — Нет. А голосок-то у Вальтера Кьяри дрожал как струна. — Не-е-ет? А чего тогда трясешься? — Я не трясусь. — Ладно. Не трясешься, извини. — Он довольно улыбнулся и посветил фонариком в лицо Прекрасным Локонам. — Молодой человек говорит, что вы не любите травку. Так? Мартина, заслоняя глаза рукой, кивнула. — Что такое, ты даже говорить не в состоянии? — Даже если мы выкурили пару косяков, что такого? — ответила Прекрасные Локоны резким и пронзительным, как скрип ногтя по стеклу, голосом. «Э, да ты нахалка! Не то что этот ссыкун лопоухий». — Что такого? Может, ты забыла, но в Италии это считается преступлением. — Это для личного употребления, — возразила девка хозяйским тоном. — Ах, для личного употребления. Что ж, посмотрим. Посмотрим, что получится. Макс очутился в воде. На животе. Он не успел сообразить, защититься, ничего не успел. Дверца распахнулась, и ублюдок схватил его за хвост обеими руками и выкинул из машины. На секунду Макс испугался, что он хочет ему выдрать все волосы, но сукин сын просто швырнул его на обочину, как мешок за веревку. И Макс полетел вперед, вниз головой, и упал лицом в грязь. Он не дышал. Приподнявшись, он встал на четвереньки. От удара грудью об асфальт легкие не работали. Он открыл рот и стал издавать гортанные звуки. Пытался вздохнуть, но воздух не поступал. Он задыхался, валяясь под дождем, а все вокруг затуманивалось и темнело. Черное и желтое. Перед глазами вспыхивали желтые пятна. В ушах стоял глухой звон и шум, похожий на далекий гул танкера. «Я умираю. Умираю. Умираю. Черт, я умираю». Но потом, когда он уже был уверен, что отдаст богу душу, что-то внутри него разблокировалось, открылся какой-то клапан, и поток воздуха хлынул в жаждущие легкие. Макс вдохнул. И еще, и еще. Лицо его стало из багрового красным. Потом он начал кашлять и отплевываться и вновь ощутил, как дождь течет по шее и мочит волосы. — Вставай. Поднимайся. Чья-то рука схватила его за ворот. Он снова стоял на ногах. — Ты в порядке? Макс отрицательно покачал головой. — Да все с тобой в порядке. Я из тебя весь сон вытряс. Спорить могу, с тобой все в порядке. Макс поднял взгляд. Мерзавец стоял между машинами, совершенно промокший, разводя руками, как одержимый предсказатель или что-то типа того. Лица в темноте было не видно. И Мартина. Стояла. Раздвинув ноги. Положив руки на дверцу «мерседеса». — Если то, что вы выкурили, как верно заметила девушка, было для личного употребления, то надо убедиться, что у вас где-нибудь не припрятаны еще наркотики, а это уже гораздо серьезнее, намного серьезнее. Знаете почему? Потому что это называется нелегальное хранение наркотических веществ с целью сбыта. — Макс, ты как? Все нормально? — спросила безнадежно Мартина, не поворачиваясь. — Да. А ты? — Все хорошо… — Ее голос дрожал. Она была готова заплакать. — Чудесно. Я тоже прекрасно себя чувствую. Нам всем троим замечательно. Теперь можно заняться и серьезными вещами, — произнес полицейский, стоявший между машинами. «Он сумасшедший. На всю голову больной», — подумал Макс. Может, это вовсе и не полицейский, а какой-нибудь буйных псих, переодетый полицейским? Как в фильме «Маньяк-полицейский». А тот, другой полицейский, которого они видели раньше, — где он? Он его убил? В полицейской машине горел свет, но из-за стекавшего по стеклам дождя было не разглядеть, что внутри. Фонарик полицейского ослепил его. — Где вы это спрятали? — Что? Нет ниче… го. «Черт, я сейчас тоже зареву», — подумал Макс. Он чувствовал, как рыдания подступают к горлу, сотрясая кадык. Непроизвольная дрожь колотила все тело. — Раздевайся! — приказал полицейский. — Как это — раздевайся? — Раздевайся. Я должен тебя обыскать. — У меня с собой ничего нет. — Докажи, — повысил голос полицейский. Он терял терпение. — Но… — Никаких «но». Ты обязан подчиняться. Я представитель конституционного порядка, а ты пойман на явном правонарушении, и если я тебе приказываю раздеться, ты обязан раздеться, понял? Или мне достать пистолет и приставить к твоей шее? Ты этого хочешь? — Он говорил спокойным тоном — таким, который обычно предвещает беду и насилие. Макс снял клетчатую рубашку и положил на землю. Потом свитер и майку. Полицейский наблюдал, скрестив руки. Жестом велел продолжать. Макс расстегнул ремень, и штаны, бывшие на три размера больше нужного, свалились с него, как рваная занавеска, он остался в трусах. Ноги у него были безволосые, белые и тонкие, как прутики. — Все снимай. Ты можешь прятать это… — Вот! Вот здесь! Не у него. У меня! — заорала Мартина, все еще стоявшая положив руки на машину. Макс не мог видеть ее лица. — Что у тебя? — Полицейский подошел к ней. — Вот. Смотрите. — Мартина открыла рюкзачок и достала пакетик травы. Немного. Всего пару граммов. — Вот. Это все, что у нее было. Всего полчаса назад, на планете, находящейся за много световых лет отсюда, на планете с обогревом, музыкой группы «REM» и кожаными сиденьями, Мартина говорила: «Я хотела купить еще немного. Позвонила Пиноккио (Макс при этом подумал, что у дилеров всегда такие идиотские клички), но его не нашла. Тут немного, ну и ладно. Нам хватит, а то, если мы совсем обкуримся, не сможем заниматься…» — Дай сюда. — Полицейский взял пакетик с гашишем и сунул себе под нос. — Не смешите меня. Это ошметки, остальное где? В машине? Или при вас? — Честное слово, богом клянусь, это все. Больше нет. Правда. Иди ты к черту. Сукин сын. Прав… — Мартина смолкла и заплакала. Когда она плакала, то казалась маленькой девочкой. Сопли текли из носа, под глазами растекся карандаш, синий ежик на голове опал, и прядки прилипли ко лбу. Пятнадцатилетняя девчушка, трясущаяся от рыданий. — А в машине? Говори, что прячете в машине! — Поди посмотри, скотина! Там ни хрена нет! — заорала Мартина и кинулась на него, сжав кулаки. Полицейский схватил ее за запястья, Мартина рычала и плакала, а полицейский орал: — Ты что вытворяешь? Что вытворяешь? Не усугубляй свое положение! — и он заломил ей руку за спину, она завопила от боли, а он защелкнул на ее запястье наручник, а второй пристегнул к дверце. |