Онлайн книга «Фея Семи Лесов»
|
Мы только что пообедали. Винченцо разгребал жар в очаге, шевеля каштаны. Я сидела рядом и мечтательно вдыхала запах поленты с мясом, которую мы только что съели. – Так ты думаешь бросать своего кондитера, да, Винчи? – хриплым голосом спросила Нунча, уже немного захмелевшая. – Да… Это не мужская работа. – За нее хорошо платили. И куда же ты пойдешь? Винченцо пожал плечами – в последнее время он сильно раздался в плечах, и старая куртка едва сходилась на нем. – Я хочу наняться погонщиком в каменоломни. Буду возить мрамор. Вот это настоящее дело… – Но там же работают одни каторжники, – отозвался Луиджи. – И взрывы там такие, что здесь слышно. Говорят, многих пришибло в этих скалах. – Зато платят хорошо, – лаконично заметил Винченцо. – Конечно, ничего тебе не станется, – проговорила Нунча. – Винченцо, ты крепкий парень. Я не скажу, конечно, что уж совсем здоровяк, но за это лето ты хорошо вырос. Хвала пресвятой мадонне, у нас в семье никто не жалуется на здоровье. – Нам надо бы дом подправить, – окидывая глазом потолок, сказал Винченцо, – и земли прикупить… Если Антонио женится на Аполлонии, большого приданого она не принесет. – Хорошо еще, что хоть такая за него хочет пойти, – ворчливым тоном сказала Нунча. – Где уж нам, голытьбе, мечтать о богатых невестах… – Аполлония самая красивая в деревне, – вступилась я. – С красоты мало толку… Была бы здорова. Скрипнула дверь. Вошел Антонио – встрепанный, взмокший и злой; швырнул в угол беретто, отвесил подзатыльник Розарио и устало присел к столу. Нунча налила ему тарелку дзуппы. Густые брови брата были яростно сведены к переносице, он смотрел исподлобья, скрывая под ресницами недобрый блеск глаз. Винченцо, не говоря ни слова, выгреб из огня печеные каштаны и ссыпал их в большое желтое блюдо. Не вытерпев, я схватила первый попавшийся, несколько раз перебросила с руки на руку, боясь обжечься, и отправила в рот это лакомство с аппетитной хрустящей корочкой. Брат потрепал меня по щеке. – Подожди немного, потом вкуснее будут. В кухне воцарилась тишина, нарушаемая лишь сопением Антонио. В полном молчании он отодвинул от себя тарелку и, громыхнув стулом, вышел в другую комнату. Винченцо машинально погладил меня по голове, подбадривающе подмигнул и вышел вслед. Я прижалась ухом к дверной щели, вслушиваясь в то, о чем говорят за дверью. – Ты встретил его? – спросил Винченцо. – Нет, черт возьми. Его встретила Аполлония. – И что? – Он грозил ей, она испугалась. Потом рассказала мне. А отец Аполлонии держит сторону Антеноре – у него, видишь ли, семья лучше. Одна Аполлония противится. Вот он, видно, и решил ее уломать. Антонио говорил резко, прерывисто, и его слова звучали как выстрелы. – Ну, и что же ты? – спросил Винченцо после некоторой паузы. – Что ты все спрашиваешь, как да что, болван? Неужели тебе не ясно, что я сделал? – Ты нашел Антеноре? – Нашел и избил. А если бы не появился его брат Чиро, то убил бы. – Ты спятил! – А про вендетту кто болтал – ты или я? Я медленными тихими шагами отошла от двери и пересказала услышанное на ухо Нунче. Она покачала головой. – Проклятые мальчишки, сопляки, сорванцы, молокососы! – взревела она, распахивая дверь комнаты. – У вас еще усы не выросли, а вы какую чепуху болтаете! На что замахнулись! И думать об этом забудьте… Плетки на вас хорошей нет, черти! Братья мрачно молчали, опустив головы. Потом Винченцо поднялся и ласково погладил старуху по плечу: – Успокойся, бабушка. Ведь ничего не случилось, правда? Нунча отвесила ему подзатыльник, хлестнула полотенцем Антонио и, хрипло всхлипывая, села на стул. – Вы думаете, раз я стара, значит, и управы на вас нет? Если вы будете вести такие разговоры, я найду управу… я жандармам все расскажу! Пусть лучше они посадят вас в тюрьму на целый год, чем я буду такие речи слушать. Она вытерла глаза и стала жаловаться: – Мне ведь уже скоро восемьдесят, а я как проклятая бегаю вокруг вас. И никогда мне нет покоя. Стольких негодяев вырастила, и ни от одного даже спасибо не дождалась. И никто меня не хочет слушать. Когда-нибудь я от ваших дьявольских выходок умру, и тогда не смейте ходить на мою могилу. Громко зазвенела оконная рама, прервав жалобы Нунчи. Похоже было, кто-то бросил камушек. Антонио подошел к окну. – Тебе чего? – мрачно спросил он. Я взглянула вслед за ним: внизу стоял некий Джино Казагранде, краснощекий толстый мальчишка лет тринадцати. Он служил вместе с Антонио у Ремо, но брат всегда отзывался о нем не слишком одобрительно. – Ремо вернулся из Ливорно, – сообщил Джино, прищурив один глаз. – Он хочет сегодня выйти в море. – Сегодня? В праздник? – Ремо сказал, что заплатит вдвое больше. – Хорошо, – хмуро сказал Антонио, – я подумаю. Он захлопнул раму окна. Джино, воровато озираясь, пошел к воротам и, выбравшись на дорогу, так припустил к морю словно за ним кто-то гнался. – Это ловушка, – сказал Антонио. – Я не пойду. Эта собака Джино знается с Сантони. Я не верю ему… Они подослали его, чтобы выманить меня в горы. Винченцо покачал головой. На губах у него мелькнула насмешливая улыбка. – Не перегибай палку, Антонио. Ты, конечно, можешь остаться дома и правильно сделаешь – кому охота работать в праздник, но я не думаю, что этот толстяк пришел нарочно. Сантони – трусы. Они боятся нас… Они решаются грозить только Аполлонии или Ритте. Ко мне еще ни один из них не подошел открыто. Он набросил на плечи куртку, зажал в руке беретто. – Куда это ты? – настороженно спросила Нунча. – Дон Эдмондо пригласил меня на стакан кьянти… У него красивая дочь, – добавил он лукаво. – Аделе? – спросила я, широко открыв глаза. – Да, Аделе. Антонио медленно подошел к брату. – Будь осторожен, Винчи. Я уверен, что Джино приходил не просто так. Тебе лучше не ходить сегодня горной дорогой. Иди в обход… Так будет безопаснее. Винченцо надел беретто: его рыжевато-русые волосы резко контрастировали с темным тоном шерсти. Он улыбнулся – открытой, веселой и доброй улыбкой, осветившей все его смуглое лицо от упрямого подбородка до золотистых ресниц. – Хорошо. Будь спокоен, Антонио. Я пойду в обход. Собственная жизнь мне еще не надоела. Они крепко обняли друг друга, словно прощались на долгое время. |