Онлайн книга «Парижские бульвары»
|
Меня уже занимала не Вена, а Бретань, но и туда мне ехать было заказано. – А вы ловко притворяетесь, ваше сиятельство! – болтал Брике с самым беспечным видом. – Вы все так ладно говорили, что гвардеец стоял болван болваном. Терпение у меня лопнуло. – Послушай, – сказала я дрожащим голосом, – если ты еще раз назовешь меня «ваше сиятельство», я не выдержу и закричу! Я очень нервничала. Дурное предчувствие не покидало меня. Я шла в секцию Французского театра, к комиссару Билло-Варенну, с намерением получить пропуск и наперед знала, что ничего из этого не выйдет. Не дадут мне пропуска… Если уж Коммуне вздумалось захлопнуть мышеловку, из ловушки не уйти никому. А в лагере революционеров у меня не осталось ни союзников, ни даже знакомых. Лафайет уехал в армию и сам вот-вот эмигрирует. Дантон… он умеет только болтать. Бледная, подавленная, сдерживая внутреннюю дрожь, вошла я под своды древнего монастыря кордельеров, где ныне размещалась секция Французского театра. Клерки посматривали на меня равнодушно. И, заметив их взгляды, я вдруг разозлилась. Меня так уязвило мое униженное положение, что я разом избавилась от всякого страха. Они хотят, чтобы принцесса де ла Тремуйль просила, умоляла и унижалась? Они не дождутся этого! Мне вдруг стало стыдно за то, что я так боялась их, – стыдно настолько, что я зло вспыхнула. Не обращая внимания на протесты многочисленных секретарей, я быстро прошла к двери, где заседал комиссар секции. – Робер в Коммуне! – останавливал меня человек с повязанным вокруг головы платком. – Отойдите от двери, женщина! Робера нет. – Плевать я хотела на вашего Робера, – грубо отрезала я, вырываясь. – Мне нужен Билло-Варенн. Человек пытался удержать меня. Ловко изогнувшись, я укусила его за руку. В борьбе мне удалось нащупать холодную ручку двери, я нажала ее, и дверь поддалась. Я живо проскользнула в кабинет. Здесь было темно, и я не сразу различила фигуру комиссара. Комната была захламлена деревянными ящиками, оружием, кучами исписанных бумаг, засыпана табаком и окурками дешевых сигарет. Вместо свечи горел оплывший огарок, возле которого комиссар и работал. Сам Билло-Варенн показался мне худым, долговязым и злым. Длинные слипшиеся волосы были завязаны сзади лентой, лицо испещрено следами оспы и морщинами, одежда небрежна и грязна. Билло-Варенн производил впечатление грубого и дурно пахнущего субъекта. – Разве я разрешал кого-то пускать ко мне? – крикнул он, едва я вошла. – Эй, Барбье! – Да постойте же, гражданин! Подождите звать своего секретаря. Я так надеялась, что вы будете любезны. – Кто вы такая, дьявол вас побери! – заорал комиссар. – Убирайтесь, у меня и без того дел по горло! – Ну, немного вежливости никогда не помешает, гражданин. – Я вас арестую сейчас, – пригрозил он, – сейчас же арестую, вы себя ведете очень подозрительно! – Знаете, а Гийом Брюн никогда не говорил мне, что вы подвержены таким припадкам. – Гийом Брюн? Комиссар поднялся из-за стола, окинул меня подозрительным взглядом. – Сейчас вы скажете мне, что вы его сестра или любовница. – Нет, – возразила я, – сейчас я попрошу вас выдать мне пропуск. Билло-Варенн побагровел, это было заметно даже в потемках. – Вы сумасшедшая? – осведомился он. – С каких это пор желание выехать из Парижа стало признаком сумасшествия? – Значит, вы враг, и вас следует арестовать. Эй, Барбье! – Постойте, – остановила я его, – я еду к Гийому Брюну в Суассон. Он мой жених. И за это вы хотите посадить меня в тюрьму? Он ухмыльнулся. – Тюрьмы уже переполнены. Вас посадят в караулку. – Только за то, что я прошу у вас пропуск? – Черт возьми! – заорал он. – Пропуска выдаются только торговцам, коммивояжерам и негоциантам! – Ну, а мне хочется кое-что передать Брюну. Я его невеста, говорю же вам. – Невеста? – переспросил он недоверчиво. – Ну-ну, врите дальше. – Я не лгу. Мое имя Сюзанна Шантале. Дайте мне пропуск! Он нервно посмотрел на часы. – Тысяча чертей, мне давно пора в Коммуну! Еще раз взглянув на меня, Билло-Варенн принялся перелистывать какие-то списки – видимо, жителей секции Французского театра. Я полагала, что имя Сюзанны Шантале должно там быть. Так звали одну служанку, которая когда-то работала у меня. Она и жила где-то в этом квартале. Потом она уволилась, и я не знала, что с ней стало. – Как ваше имя? – хрипло переспросил он. – Сюзанна Шантале. Он поднял на меня налитые кровью глаза. Я поняла, что он выяснил что-то весьма для меня неприятное, и похолодела от страха. – Ах, Сюзанна Шантале! Сюзанна Шантале умерла два года назад в возрасте пятидесяти лет – вот, у меня все записано! От ужаса я готова была зажмуриться. – Так вы, черт побери, просите у меня пропуск на чужое имя? Он вскочил на ноги, потрясая кулаками: – Я сразу почувствовал, что ты подлая аристократка! Эй, Барбье! Арестуй эту бывшую! Секретарь не являлся, и Билло-Варенн принялся орать во весь голос: – Барбье! Барбье! Тысяча чертей, я и тебя арестую! Пока он кричал, брызжа слюной во все стороны, я успела прийти в себя и привести в порядок свои мысли. Мой мозг заработал с лихорадочной быстротой. Итак, едва явится этот Барбье, я буду арестована. Теперь уж меня убьют, это точно. Возможно, даже без суда. Не выдержав, Билло-Варенн бросился к двери, намереваясь сам найти секретаря или позвать для моего ареста кого-то другого. Я не раздумывала больше. Мне нужно было защищать себя, и тут уж действовал инстинкт самосохранения. Прежде чем комиссар успел распахнуть дверь и выкрикнуть в коридор роковые слова, я схватила с ящика тяжелый большой пистолет и с размаху ударила рукояткой Билло-Варенна по затылку, вложив в удар всю силу, на какую только была способна. Билло-Варенн остановился, взмахнул руками и, застонав, рухнул на пол. Вся дрожа, я огляделась по сторонам и отбросила тяжелый пистолет. Страшно мне не было, вместо страха я почувствовала даже некоторое злое торжество. А как же, я хоть чуть-чуть отомстила… Отец гордился бы мной. За дверью слышались непрерывные шаги и шарканье, но ни один человек не подходил близко, зная, видимо, приказ комиссара не входить. Брезгливо обойдя его бесчувственное тело, я вытащила из деревянного ящика маленький дамский пистолет. Видимо, его отобрали у какой-то аристократки. Что ж, теперь он послужит мне. Теперь у меня будет оружие. Стрелять я совершенно не умела, но мне было ясно, что в те жестокие времена, которые наступают, я должна научиться защищаться. |