Книга Ах, карнавал!.., страница 17 – Люси Гордон

— А где же твоя? — спросил он. — Не хочется пить одному.

Когда Рут вернулась, он сказал:

— Я отпустил Мину спать, так что боюсь, на кухне некоторый беспорядок, да и ужина нет.

— Что ж, надеюсь, я хорошо справилась с ролью хозяйки… А по дороге я кой-чего перекусила.

— Пытаешься быть тактичной? — как-то странно посмотрев на нее, спросил он.

— Надеюсь составить контраст Франко.

Он скривился, как от лимона, и, промычав с досадой, положил в чай ложку сахара. Кажется, настроение его переменилось и теперь ему явно не хватало сочувствия.

— Франко сам виноват, — поддержала его Рут. — И зачем только ты дал свое согласие? Мог бы спокойно вышвырнуть его.

— Да неужели? — иронично спросил он. — Думаешь, это его остановило бы? Вряд ли. Он канючил и канючил бы до тех пор, пока бы я его не убил. Больше его ничто не остановит.

— Ну, убийство не самая хорошая идея, — задумчиво проговорила Рут.

Пьетро качнул головой:

— Н-да. Повредило бы бизнесу.

— Наверняка.

— Я не знал, что делать, вот и согласился.

— И все же он от тебя не отстал. — Она вздохнула. — Пока ты не посмотрел на него весьма красноречивым взглядом.

— А ты заметила? — равнодушно спросил он.

— Конечно. Дурак был бы тот, кто бы не заметил, — сказала она весело.

Пьетро лишь хмыкнул.

— В любом случае отступать некуда, — сказал он. — Я дал слово. Хотя и теперь готов на все, только бы этот маскарад не состоялся.

Она укоризненно взглянула на него.

— Знаю, знаю. Я говорю словно несчастный одинокий старик, отвернувшийся от всего мира.

— Ты не старый, — возразила она.

— Хоть за это спасибо, — слабо улыбнулся он.

— Почему бы не отвернуться от мира на время, если так этого хочется?

— Слышал бы это мой отец. Вот кто был аристократом с консервативными взглядами. Он всегда говорил, что титул обязывает жить в соответствии с канонами.

— А ты не согласен?

— Эти принципы были верны в его время, но не сейчас.

— Франко мог бы найти другое место для бала. Ты ничего ему не должен.

— А ты жестока. Не хотел бы я встретиться с тобой в переулке темной ночью. Может, мне предостеречь Франко?

— Я просто хочу сказать, что ты имеешь право жить в своем доме так, как хочешь.

— Как хочу, — повторил он со вздохом.

Она уже готова была на чем свет ругать себя. Конечно, сам Пьетро вряд ли жаждет одиночества. Оно осталось ему после того, как ушла его любимая.

— Прости, это не мое дело, — вздохнула Рут, — но… я же вижу, нам надо об этом поговорить. О твоей жене.

Пьетро замер, словно бы она ударила его ножом. Он медленно повернулся и с любопытством взглянул на нее.

— А что ты о ней знаешь? — спросил он странным голосом.

Рут не ответила.

— Что ты хочешь узнать о моей жене?

— Ничего. Не надо было спрашивать. Прости. Кто меня только за язык потянул! Я не хотела тебя рассердить.

— Я и не сержусь. Но ты не ответила. Что ты о ней знаешь?

Неужели его любовь к покойной жене была столь всепоглощающей, что даже простое упоминание о ней могло его так сильно задеть?

— Мне почти ничего неизвестно, — сказала она, опустив глаза. — Знаю, что с тех пор, как ее не стало год назад, ты сильно страдаешь. Эта боль заперла тебя во дворце одного.

— Ну да. Как я и сказал: несчастный угрюмый зануда, — иронично усмехнулся он.

— Ну, у тебя есть на то право. И только она знает…

— Что? — встрепенулся он, удивленный.

— Ну, как сильно ты ее любил. Другим не обязательно в это вникать. Да и потом, едва ли они могли бы утешить тебя словами. Словами тут не поможешь.

— Знаешь… мне иногда хочется, чтобы кто-то поговорил со мной.

— Мужчинам сложно выразить словами свои чувства. Женщины и без слов видят, когда их любят, — по поступкам, взглядам и жестам.

Она хотела утешить его, а вместо этого… Он закрыл глаза и отвернулся. Она с досадой на себя стиснула зубы, осознав, что ранила его.

— Прости, прости, — заговорила она быстро. — Забудь, что я сказала. Я же ничего не знаю.

— Ты права, не проси прощения. Твой опыт достоин уважения.

— Ну конечно. Особенно учитывая то, как много из своей жизни я помню, — горько усмехнулась она.

— Это не меняет дела. Я доверяю твоей интуиции. Она значит больше. Спасибо, Рут. Ты меня понимаешь лучше всех. Хорошо, что я могу с тобой поговорить. Вот смотри: встретились два несчастных человека, два одиночества, тонущие в водовороте жизни. Но, встретившись, они больше не тонут.

— Ага, столкнувшись, они плывут дальше, — согласилась она. — А это большая разница.

Он хмыкнул:

— Ну, по крайней мере мы до поры до времени можем плыть вместе, пока не покажется берег.

— И тогда один, обретя опору, вытянет другого? — с надеждой спросила она.

Он кивнул.

Чай совсем остыл, и Рут принесла горячего. Когда она вернулась, он держал в руках большой фотоальбом. Пара фотографий была отложена в стороне на стуле.

— Думаю, эти надо убрать на время бала, чтобы они не омрачили праздник.

Со снимков на Рут смотрели двое ребят и девочка. Мальчикам было под двадцать, а девочке лет тринадцать.

— Это я, — указал на одного из них Пьетро. — Тот другой — Сильвио, мой друг, а девочка — Лизетта, его сестра. Она постоянно мирила нас, когда мы ссорились.

— И чем же вы тут занимаетесь? — вгляделась в фотографию Рут. — Кажется, что-то бросаете.

— Кости. У нас была игра: надо было лучше всех бросить кости. Победитель получал в качестве приза камень. Лизетта играла гораздо лучше нас. У нее всегда был меткий глаз. Она выигрывала камень за камнем, а когда набирала целую кучу, то ставила весь выигрыш на один бросок. Иногда она выигрывала, но чаще, проигрывала, правда, проигрыш ее мало заботил. Лизетта лишь смеялась и начинала сначала.

Он посмотрел на карточку и улыбнулся.

— Думаю, она хотела предоставить нам возможность выиграть под конец, чтобы мы чувствовали себя на коне.

— Она и правда была такой?

— Да, очень щедрой и доброй.

— Это Лизетта? — Рут подошла к огромному портрету этой же девочки, но только на нем она уже выглядела чуть старше и была одета в форму студентки колледжа.

— Да. Этот снимок сделан в день окончания колледжа. Диплом с отличием, — ответил Пьетро. — Она была отличницей во всем, к нашему стыду. Потом стала преподавателем, самым юным, какой у них только был.