Книга Зимняя сказка в Венеции, страница 19 – Люси Гордон

— Ладно, хорошо, — перебила его Джулия напряженным голосом. — Ты прав, он был хорошим отцом. Я теперь вспомнила, как он любил с ней общаться.

— А она его обожала. Бьянку она тоже полюбила. Тебе нелегко это слышать, но ты должна знать, с чем имеешь дело.

— Спасибо, — сказала она каким-то бесцветным голосом. — Сегодня кое-что показалось мне странным.

— Наверное, ты заметила, что она не плакала и не выказывала никаких чувств, да? Прошло уже четыре месяца, а она…

Джулия пристально посмотрела на него.

— Ты хочешь сказать, что она вообще не плакала?

— Ни разу. Даже в первый день, когда нам сообщили… — Он замолк и беспомощно пожал плечами; — Она просто замкнулась в себе.

— Да, — выдохнула Джулия. — Иногда это единственный способ самозащиты, которым можно воспользоваться.

— Розе всегда нравился карнавал, но сейчас она отказывается даже думать о нем.

— Карнавал?

— В феврале. Все надевают маски и яркие костюмы. В прошлом году она чудесно повеселилась с Джеймсом и Бьянкой. Может быть, именно поэтому она и не интересуется нынешним. Я не оставляю попыток увлечь ее, говорю ей, как это интересно, но… — Винченцо пожал плечами.

— Насильно в душу к человеку не влезешь, — сказала Джулия.

— Да, наверное.

Неожиданно ее прорвало:

— Что же мне делать? Знаешь, как я мечтала о том, что скажу ей, когда мы встретимся? А теперь что бы я ни сказала, все будет плохо. Что мне делать?

— Например, довериться мне..

— Вряд ли я к этому готова, — сказала она прежде, чем подумала.

Он поморщился.

— Видимо, нам лучше закончить этот разговор.

Нам обоим придется расхлебывать эту ситуацию, так что мы не можем позволить себе ссориться.

— А тем временем я целиком и полностью в твоих руках! — Хотя она решила воздерживаться от подобных высказываний, это оказалось выше ее сил.

Напряжение этого дня, беспомощное ощущение того, что она так близка к цели и в то же время так далека от нее, находили выход в горечи.

— В моих руках ты как раз в безопасности, — возразил Винченчо.

— Но моя дочь с тобой, а не со мной, — воскликнула она. — Как я могу с этим смириться?

— Ты хочешь сказать, простить это. Возможно, ты никогда и не простишь. Мы еще поговорим об этом.

— Когда я ее увижу?

— Адрес у тебя есть. Приходи в любое время.

— Ты знаешь, что я так не поступлю.

— Правильно, потому что ты хорошая мать. Тебя удерживает именно это, а вовсе не я.

— И это будет удерживать меня всегда, не так ли? На это ты и рассчитываешь.

— Не говори больше ничего, Джулия. Не говори таких вещей, от которых потом будет только хуже.

— Хуже? Что может быть хуже того, что уже есть? Неужели ты не понимаешь, что произошло?

Последний раз, когда я видела свою девочку, она цеплялась за меня и кричала: «Мамочка, не уходи!» А сегодня она.., даже.., не узнала.., меня.

Джулия сильно дрожала, изо всех сил стараясь не разрыдаться. Но все усилия оказались тщетными. Она разразилась рыданиями, похожими на истерические крики.

— Джулия! — Винченцо кинулся к ней, но она заслонилась от него руками.

— Нет.., нет.., не подходи… Я в порядке.

— Нет, не в порядке. Позволь хотя бы помочь тебе.

— Как ты можешь мне помочь, когда мы с тобой враги? — задохнулась она. — Это ведь так, разве нет?

— Нет, мы не враги. Мы по-разному смотрим на некоторые вещи, но врагами быть никак не можем.

— Это просто слова, — бросила она ему. — Если мы не враги сейчас, то потом все равно ими станем. Разве ты этого не знаешь?

По его лицу она догадалась, что он согласен с ней.

— Нет. — Он постарался придать голосу убежденность. — Нас слишком многое связывает.

— Между нами ничего нет, — вспылила она. Ничего.., ничего…

Закончить она не смогла: ее снова душили рыдания. Винченцо прекратил спорить и сделал то, что должен был сделать с самого начала, — обнял ее и крепко прижал к себе.

— Не пытайся говорить, — пробормотал он. — Это не поможет. — Он вздохнул, прижался щекой к ее волосам. — Я на самом деле не знаю, что помогает в таких случаях, но точно не слова.

Ответить она не могла. Ее захлестнули волны горя. Казалось, что все слезы, пролитые за последние несколько лет, снова вернулись, чтобы пролиться еще раз.

Откуда-то издалека Джулия слышала, как он произносит ее имя, и ощущала, как его голова прижимается к ее голове. Он прав: слова бесполезны.

Единственным утешением было разделяемое с другим человеком тепло, которое она могла найти только возле него.

— Все эти годы, — плача говорила она, — я думала о ней каждый день, тосковала по ней, любила ее, мечтала о той минуте, когда снова увижу ее, о том, что мы друг другу скажем…

— Я знаю, знаю, — шептал он.

— Чего я ожидала? Я обманывала себя — ведь у нее была другая, новая жизнь, но я не позволяла себе понять это…

— Джулия… Джулия…

— Я ей не нужна.

— Об этом слишком рано судить.

— Нет, не рано. Разве ты не видишь, что я обманывала себя все это время? Я ей чужая. Я не нужна ей и никогда не буду нужна.

Джулия плакала не переставая. Она пришла к концу пути, и конец этот оказался горьким и безнадежным. Винченцо отчаянно пытался ее утешить, покрывая поцелуями ее лицо. Горе Джулии рвало его сердце на части, и в какой-то момент он готов был сделать для нее все на свете, чтобы ей стало легче.

Все на свете — кроме того единственного, что ей было нужно.

Винченцо уже однажды видел у нее такое лицо той ночью, когда она ходила во сне, а он обещал ей помочь. Каким далеким это казалось теперь!..

Он целовал ее слезы, потом ее губы, сначала нежно, потом неистово, словно пытаясь вернуть ее обратно из какого-то отдаленного места.

— Ты сказала, что между нами нет ничего, — проговорил Винченцо охрипшим голосом. — Но ты ошибаешься. Есть вот это.., и это…

В какой-то момент она почти уступила. Ощущение было таким приятным и желанным!

— Да, — сказала она тоскливо. — Но этого недостаточно. Пожалуйста, Винченцо…

Он вздохнул и отпустил ее.

— Ты права. Этого недостаточно. Я, пожалуй, пойду.

Винченцо вышел, тихо закрыв за собой дверь.